Зал зааплодировал. Я чуть было не присоединился. Приятно смотреть на работу профессионала такого уровня. Но надо как то ответить.

— Есть ли вопросы к Голосу со стороны, — глядя на меня спросил судья.

— Скажи, уважаемый Голос, — начал я, — а что ты любишь? Я хочу проверить твои слова.

— Я люблю розовое вино из дальних стран, но оно так дорого стоит, что пить его доводится крайне редко!

Зал засмеялся.

— На этот раз оно ничего не будет тебе стоить! Я сам куплю для тебя три больших кувшина такого вина. А потом трое моих охранников отведут тебя в тот самый сарай, изобьют, порвут твою накидку, изваляют в грязи, которой так много в таких сараях, и начнут насильно заливать тебе в горло розовое вино, до рвоты, до страха в нём захлебнуться! А затем отберут у тебя деньги и приведут сюда, а ты расскажешь, какое удовольствие получил от всего этого! И если ты будешь доволен произошедшим, я поверю твоим словам! Эй, начальник охраны!

— Не надо!!! Я всё понял! Даже то что любишь нельзя получать насильно!

— То есть насилие было? — быстро спросил судья.

— Да.

— Ущерб имуществу?

— Да.

— Грабеж, о котором ты не упомянул в своей великолепной речи? Ведь они же отобрали кошелёк у Мати-ра?

— Да.

— Вот за это они и будут наказаны. Так же доставить в суд десятника стражи, что не остановил преступление! А теперь к делу. За порчу имущества виновные заплатят втрое. Мати-ра! Во сколько ты оцениваешь свои потери? — В один золотой.

— Тебе выплатят три! По одному золотому каждая семья. За грабёж с не сильным избиением один год строительства дорог или штраф в двадцать пять золотых монет!

— Семьи виновных заплатят штраф, — прорезался Голос.

— Десятая часть полагается Мати-ра, — уточнил судья, — деньги должны быть заплачены до захода солнца! И остался последний вопрос, насилие. В списках законов сказано, что за него положено, но Мати-ра обратилась к Владетелю, и он сам определит наказание.

— И наказание будет жестоким, — начал я.

Зал замер.

— И жестоким оно будет для того, что бы каждый, кто считает, что закон не для него, понял — однажды закон придет за ним. И ворочаясь ночью без сна, чтобы он помнил — наказание будет жестоким. Начальник тюрьмы здесь?

— Я здесь, Глава Дома!

— Скажи, в твоих подвалах есть преступники, которые любят мужчин?

— Да, Глава Дома, но мы держим их порознь!

— Собери их вместе, и пообещай, если они заставят понять этих любителей насилия, что чувствует жертва на их собственной шкуре, они получат только половину наказания!

— Будет исполнено! Но там есть один преступник, которому должны отрубить голову!

— Отрубишь ему полголовы!

Зал содрогнулся. За молодцами уже пришла стража, когда главный из них подбежал ко мне и упал на колени.

— О глава Дома, молю, выслушай меня! Я всего лишь не нашёл себя в этой жизни. Всё о чем я мечтаю, это о работе поближе к женщинам, и чтобы должность моя была престижной! Ты же, в своей великой мудрости, наверняка можешь найти такую, а я клянусь быть твоим верным слугой! Клянусь Океаном!

Эта была наглость. Бак положил руки на свои мечи. Напряглась и охрана. Но я остановил всех движением руки.

— Мне как раз нужен, такой как ты! Стража, проводите его во дворец и выделите ему лучшую комнату!

Двое его друзей кинулись ко мне и тоже упали на колени.

— О, Глава Дома! Мы хотим работать вместе с нашим другом, клянёмся тебе в верности Океаном!

— Хорошо, вы поклялись все трое! Охрана! Отведите их во дворец. И скажите, чтобы их подготовили для новой работы немедленно!

Ребят повели, Мати-ра, держала полученные деньги так, как будто хотела их бросить, зал зашумел, засмеялись отцы моих новых слуг, и тут судья с лёгким подозрением в голосе спросил:

— О, Глава Дома! Мне надо в списки суда записать название той службы, которой ты так милостиво спас этих молодых людей от наказания!

— Охотно. Я ведь недавно женился, а моей жене скучно одной. Она требует, что бы я собрал гарем. А для него мне как раз были нужны главный евнух и два его помощника!

В замершем зале особенно отчётливо прозвучал крик Мати-ра:

— Живи вечно, Рапи Справедливый, и храни тебя Океан!

На следующее утро передо мной предстал судья. Я сидел в своей любимой беседке в саду.

— Меня зовут Ирта-ра, Владетель.

— Скажи, это глава Руты говорил с тобой перед судом?

— Да, Владетель. Ни с кем другим я бы просто не стал говорить.

— Поэтому он и начал тебя защищать. Возможно он не так и плох. Садись рядом, поговорим.

Судья деликатно присел на край скамьи.

— Скажи, Ирта, что я неправильно вчера делал?

— Вы не должны были это делать сами, о…

— Называй меня Рапи-ра.

— Это честь для меня!

— Значит не сам, а кто?

— Ваш доверенный судья, ваше слово в доме закона!

— А теперь скажи, зачем я позвал тебя?

— Я уже произнёс эти слова, Рапи-ра.

И верно. Я сам об этом думал вчера, для этого и позвал Ирта. Но до чего же он умён! И, кстати, откуда я знаю его имя? Так он же писал ту часть новых свитков закона, что касалась уголовных преступлений! Я ещё подумал, хоть здесь ничего не надо исправлять и поставил свою печать. Поэтому и лично с ним не беседовал.

— Что тебе для этого надо?

— Официальная должность надзирающего судьи. По одному представителю в каждом городе. С правом откладывать суд до моего прибытия. Право немедленного доклада Главе Дома. Доступ ко всем делам.

— А так же десять постоянно охраняющих тебя стражников.

Ирта склонил голову. И обеими руками протянул мне свиток, который принёс с собой. Где строго по пунктам было изложено, что должен делать доверенный судья Главы Дома. Почитали вместе, поправили, поспорили. Затем я подозвал своего секретаря, и они ушли переписывать всё набело. А ко мне подошёл Ром.

— Глава Руты просится к вам.

— Скажи, что я занят. И добавь, что я сам побеседую с новым главой таможни. Пусть пришлёт.

— Слушаюсь. Ваша жена…

— Для жены Океан создал ночь!

— Проснулись новые евнухи.

— Пусть им дадут почитать все свитки о гаремах. Через две недели экзамен. Не выучат, ещё что-нибудь отрежу!

Ром сделал вид что поклонился и ушёл. А на людях такой почтительный! Службу знает. Аккуратно подошёл Аки. Спокойно сел, улыбнулся и спросил.

— Растёшь, ученик?

— Да с таким учителем как не расти! Да ты и сам знаешь, ведь всё на твоих глазах!

— Ну да, — посмеялся