— Это овощная база. Откуда здесь деньгам быть?

— Сам видел, как в банке их получали. У них сезон заготовок начинается.

Вскоре мы увидели небольшое здание.

— Контора там, — прошептал проводник. — Третье окно слева — касса. Зарешечено. Надо входную дверь отпереть и по коридорчику пройти.

— А сторож где? — поинтересовалась Ирина. — Собак здесь нет?

— Старик спит в будке возле автовесов, собаку я вчера отравил. Будет тихо. Идите смело. А я на стреме постою. Если сторож зашебуршится — я его успокою, — в руке у него сверкнул финский нож. Проводник, крадучись, ушел по направлению к будке. А мы стояли и смотрели на темные окна конторы. Я и говорю Ирине:

— Давай откроем кассу, но ничего не возьмем. Скажем — пусто.

Но она сходу отвергла это предложение:

— Догадается или заставит на другое дело пойти. А здесь мы почти у цели.

Пошли мы на цыпочках к парадному ходу. В те времена еще не было таких хитроумных приборов сигнализации, какие сейчас везде понаставили. Вся надежда была только на сторожа. А мы знали, что он спит. Смело открыли первую, а затем и вторую дверь. Вот и окошечко с надписью «Касса». Снова поворот отмычки, и мы в комнате, где стоит сейф. От уличного фонаря на него падает свет. Хорошо вижу этот железный шкаф. Можно приступать к делу. Пускаю в ход отмычку, и дверка без сопротивления, будто ждала моего прикосновения, отворилась. На полках — аж дух захватило — множество пачек со сторублевыми купюрами. Ирина осторожно уложила их в два мешочка, которые мы прихватили с собой.

— Хорош куш, — прошептала она. — Хватит нам от всех бед откупиться.

Я присыпал полки своим порошком, затем закрыл сейф. Ирина пошла вперед, а я наши следы снова этой отравой побелил, чтобы завтра собака след не могла взять. Открыла входную дверь Ирина, и слышу застонала она, глянул: перед дверью милиционеры с пистолетами стоят, зыркнул назад: по коридору на нас еще пара идет. Один из них командует:

— Калугин, положите мешочки перед собой, а руки поднимите кверху.

Раз уж по фамилии называют, значит все знают. Продали нас и сопротивляться бесполезно. Слышу старший командует:

— Третьего не упустите. Берите без шума.

Нас уже обыскали, все из карманов вытряхнули, опись делают. Через пару минут прибежал милиционер и докладывает:

— Нет третьего, как сквозь землю провалился.

— Куда он мог спрятаться? — спрашивает старший. Теперь я видел, что он в форме полковника милиции. — Бежать он не мог, все входы перекрыты. Продолжайте поиск.

Нас посадили в милицейский фургон и повезли к нашему дому. На Ирине лица не было. Она закусила нижнюю губу и уставилась в одну точку. Казалось, все, что происходит вокруг, ее не интересует. Но как только мы подъехали к нашему дому, Ирина оживилась:

— Ничего, Федя, не страшно, — говорит. — Только одна забота, что теперь с Оленькой будет?

— Будем говорить правду — может, сделают снисхождение и разрешат дочку пристроить.

Как только открыли дверь комнаты, Оленька проснулась и заплакала. Ирина тотчас подхватила ее на руки и не спускала, пока продолжался обыск. Подошло время отъезда на казенную квартиру. Полковник подошел к Ирине и спросил:

— Дочку с собой возьмете?

Ирина отрицательно покрутила головой.

— Правильно, комнаты матери и ребенка у нас нет. А разговор у нас будет долгий. Может, родственники или хорошие знакомые примут?

— Нет у нас никого, — отвечает.

— Худо дело. Ну ладно, есть у меня знакомый директор детского комбината, упрошу его принять девочку на месяц, а там видно будет, как дело пойдет.

Больше этого полковника я не видел. А жаль. Мне он показался человеком умным и добрым. Если бы он вел следствие по нашему делу, может быть, все пошло бы совсем по другому направлению. А допрашивал нас вечно раздраженный майор. Всегда он торопился, не знаю куда, не давал лишнего слова вымолвить, записывал в протокол допроса только те показания, которые объясняли, где и когда были совершены вскрытия сейфов. Правда, одну поблажку он сделал — под расписку отпустил Ирину домой и довольно часто вызывал ее на очные ставки.

А чего эти ставки делать, коль я во всем признался? Не отрицала своей вины и Ирина. И обо всех прошлых, довоенных грехах милиция знала. Кто-то им выложил все прямо как на блюдечке. Однако дело затягивалось только потому, что никак не могли найти третьего соучастника грабежа — наводчика. Следователю все казалось, что мы стараемся его выгородить и не даем о нем чистосердечных показаний. А какие могут быть показания, если видели мы его два раза и почти мельком. Уж его искали всякими способами, а он будто в воду канул. И впрямь его вытащили из воды. Об этом, пожалуй, стоит рассказать подробнее.

Видимо, в ту ночь, когда нас накрыли, он почуял опасность и сумел скрыться. Куда бежал? Где скрывался? Понятия не имею. Через несколько дней на пригородном пляже утонул человек. Его одежда осталась на берегу. Когда утопленника вытащили, участковому милиционеру показалось, что он напоминает человека, на которого объявлен всесоюзный розыск. В общем нас повезли в морг, и мы, разумеется, сразу же узнали наводчика. Без всякого сомнения, это был тот самый человек, который угрозой заставил нас нарушить обет. Позже следователь сказал нам, что экспертиза установила причину смерти наводчика. Ему была введена в организм большая доза снотворного. Оно начало действовать как раз в то время, когда он находился в воде. Он уснул и пошел ко дну.

Следователь все время пытался узнать у нас, какими сведениями мы располагаем по этому случаю. Но мы ему об этом ничего не могли сказать, потому что и сами терялись в догадках: кому понадобилось убрать этого человека? Кое-какие предположения у меня были, но стоило ли говорить о них следователю? Я предпочел умолчать.

Вскоре состоялся суд. Мне дали изрядный срок, как рецидивисту. Ирине меньше на три года. А девочку нашу определили в детский дом в Кишиневе. В общем, мы почувствовали руку золотозубого, и не придерешься — все сделано по закону. Можно только догадываться, откуда ниточки тянуться. А с другой стороны, я был даже рад, что так все закончилось. Хоть и расстроилась моя семейная жизнь и немало бед пало на наши головы, но где-то в глубине души теплилась надежда — теперь уж отвяжутся от меня и Ирины самозваные друзья. Что им может понадобиться от нас? Отмычку отобрали, сроки нам дали большие.

После суда отправили Ирину в