После бешеной скачки под проливным дождем, показавшейся Виане вечностью, жеребец добрался до чащи леса, но девушка не заметила этого даже тогда, когда сырые сучья стали хлестать и царапать ее нежную кожу. Лошадь замедлила ход и Виана, вконец обессилев, соскользнула с ее спины и упала в промокшие насквозь кусты. Она попыталась подняться, но не смогла. Лишившись чувств, Виана погрузилась в темноту.

Глава 4,

в которой говорится о том, что делала Виана после побега из замка и кого встретила на опушке Дремучего Леса

Виана не знала, сколько времени пролежала в кустах под дождем, но ей почудилось, что меж деревьев послышался шорох. Девушка моргнула и приоткрыла глаза, но увидела во тьме лишь человеческую тень и услышала сухой смешок и голос, отчего-то показавшийся ей знакомым:

— Вот тебе на… Кто это здесь?

Девушка попыталась встать, чтобы убежать, но тело было непослушным, и ей стоило немалых усилий не рухнуть без чувств. Незнакомец наклонился к ней, Виана в отчаянии ударила его из последних сил и снова потеряла сознание.

* * *

Девушка несколько раз приходила в себя, но вряд ли сознавала это. Она смутно помнила лишь переменчивый свет, шум дождя, ароматы леса и горячего супа, прикосновение грубого одеяла, наброшенного на нее, и силуэт спасителя, четко выделявшийся на фоне бревенчатой стены… Обрывочные картины, навечно отпечатавшиеся в памяти Вианы, хотя девушка и не могла собрать их воедино, чтобы нарисовать полноценный холст.

Виана не знала, прошли часы или, возможно, дни, пока, однажды очнувшись, она не увидела, что наступил рассвет, дождь прекратился, и солнечные лучи, пробившиеся через окошко, играли с ее медово-янтарными волосами. Девушка растерянно моргнула, подняла руку и осторожно коснулась разбитой губы, отметив, что она уже не кровоточит, хотя все еще болит. Для полного исцеления от грубого удара Олдара требовалось время. Впрочем, следов запекшейся крови на коже тоже не было, и Виана поняла, что кто-то промыл рану и смазал ее снадобьем.

Девушка осмотрелась. Она находилась в какой-то хижине. У дальней стены, в очаге догорали поленья, а в небольшом котелке что-то варилось. Она лежала на единственном в комнатушке топчане. Девушка опасливо приподнялась на локте. На вбитых в стену крюках висела одежда, явно принадлежавшая мужчине: плащ из дубленой кожи и старый хубон. Кто и зачем принес ее в этот дом? И что происходило, пока она была в беспамятстве?.. Неужели с ней что-то случилось? Страх усилился, когда Виана обнаружила, что на ней только сорочка. Она поискала взглядом одежду; платье лежало возле очага. Возможно, спаситель положил его там, чтобы оно просохло. И все же это не гарантировало… [2]

Размышления девушки грубо прервал скрип открывшейся двери. Виана вскочила с кровати; от резкого движения у нее закружилась голова, но девушка, приложив все силы, устояла на ногах и, дрожа, попятилась к стене.

Вошедший мужчина был жилист и высок. За спиной у него висел лук и колчан со стрелами, а на поясе болталась пара убитых кроликов. Незнакомец стоял против света, так что Виана не могла отчетливо разглядеть черты его лица, тем более что нахлобученный на голову капюшон не облегчал дела.

— Ну что, сурок, самое время просыпаться, — сказал он.

Виана не ответила. Девушка была слишком напугана, чтобы обижаться; не поднимая глаз, она неподвижно стояла, прижавшись спиной к стене.

— Ты ведь дочка Корвена, верно? — спросил мужчина. — Та самая девушка, которую выдали за дикаря Олдара.

Виана гордо выпрямилась, рассерженная тем, что незнакомец обращался к ней не так уважительно, как заслуживало ее положение.

— Откуда вам это известно? — с вызывом ответила Виана, постаравшись придать голосу известную твердость, но из-за распухшей губы вышло невнятное бормотание.

Мужчина шагнул вперед, и свет, струившийся из окна, осветил его лицо. Виана сразу же узнала его и едва сдержалась, чтобы не закричать от изумления: это был Волк, человек, ворвавшийся в замок Нормон, чтобы предупредить о том, что дикари уже в пути. Казалось, с тех пор минул не один десяток лет.

— Я видел тебя на празднике солнцестояния, хотя и не знал тогда, кто ты, — ответил Волк. — До меня дошли слухи о твоей свадьбе с Олдаром, и мы неподалеку от Торреспино, так что нужно было всего лишь связать одно с другим. А также я узнал, что ты беременна, — он окинул девушку оценивающим взглядом и добавил, — должно быть, этот маленький ублюдок совсем заморыш.

Виана залилась краской, но горделиво вздернула подбородок, стараясь казаться безразличной к тому, что стоит перед мужчиной в одной сорочке.

— Я не в положении, — отрубила она, — а только притворялась, чтобы Олдар оставил меня в покое.

Казалось, Волк был неподдельно удивлен.

— А сейчас ты сбежала, верно? — он шагнул к девушке, и та мигом сжалась как пружина. — Не бойся его, здесь ты в безопасности, — успокоил ее Волк.

Девушку возмутил его снисходительный тон.

— Я не боюсь Олдара, потому что он мертв, — заявила Виана. — Я сама его убила.

Волк нахмурился, и Виана с удовлетворением отметила, что ее слова произвели на него впечатление. Мужчина кивнул и предложил:

— Вот что, расскажи мне обо всем спокойно и подробно. Присаживайся сюда и…

— Я не собираюсь рассиживаться с вами, господин любезный, — отрезала Виана с ледяной горделивостью, — до тех пор, пока вы, по крайней мере, не станете обращаться ко мне сообразно моему положению, а главное, не соблаговолите вернуть мне то, что отобрали.

Волк был немало озадачен, стараясь понять, что Виана имела в виду, а, догадавшись, что речь шла о лежавшем перед очагом платье, расхохотался и кинул его девушке, чтобы та поймала его на лету.

— Как пожелаете, госпожа, — насмешливо ответил он, — только вам следует уяснить, что «вашего положения» больше нет, равно как и моего. Оно исчезло в тот день, когда дикари захватили Нортию. Теперь они — короли, герцоги и графы, а у нас лишь два пути: прислуживать им или сражаться.

Поступок Волка не на шутку рассердил Виану, и девушка, раскрасневшись от гнева, принялась торопливо натягивать платье. Однако последние слова мужчины заставили ее задуматься. Виана размышляла, на чьей стороне хочет быть, попутно воюя с непослушными шнурками, завязывавшимися на спине, поскольку обычно ей помогала одеваться по утрам Дорея. Путь покорности, которой ждали от подобных ей девиц, она уже испробовала на себе, и он ей не понравился. Возвращаться в Торреспино, рискуя жизнью из-за за убийства Олдара, она не хотела. Как сказала Альда,