Однако меня больше удивило содержание некоторых изданий. Среди скучных научных трудов я нашла книги по зельеварению, травоведению, нумерологии и даже экстрасенсорике. Заголовки звучали как из дешевого фэнтези, но страницы были испещрены тщательно выведенными формулами и иллюстрациями. Меня передернуло. Я несколько раз пробежалась взглядом по этим книгам, чтобы убедиться, что не ошиблась.

Эта библиотека пугает меня так же сильно, как и завораживает. Местами мне кажется, что старинные стены дома наблюдают за мной.

Когда я листала одну из таких книг, в библиотеку зашел Август. Он деловито ухмыльнулся и облокотился о дверной косяк. Видя его, я смутилась, чувствуя, как мои щеки наливаются краской, будто он застукал меня за детским проступком.

— Я хотела взять что-нибудь почитать.

— А я думал, ты решила выучиться на ведьму, — он прищурился, посмотрев на книгу, которую я держала в руках. — Зелья варить учишься?

Я тут же поставила книгу на место, чувствуя, как мои пальцы едва ли не дрожат.

— Странная у тебя библиотека, — пробормотала я. — Книги вроде обучающие, а учат нереальным вещам.

— Это они для людей нереальные. Для нас же это пособия по развитию способностей, — Август подошел ближе и взял ту самую книгу, которую я только что поставила на полку. На бархатной изумрудной обложке золотыми узорами выводилось название "Настольная книга травника". — Моя невеста умела общаться с природой. Но для людей она была просто хорошей травницей.

— У тебя была невеста?

— Была. — Его голос стал тише, а мечтательная улыбка на мгновение сменилась чем-то резким и каменным.

— Что произошло? — осмелилась спросить я.

— Инквизиция.

Тишина повисла, тяжелая и холодная, как зимний ветер. Я прикусила губу, чувствуя, что стою на грани, где каждое слово может либо утешить, либо ранить.

— Прости, — прошептала я.

Август перевернул книгу в руках, словно не слышал моего извинения.

— Она очень много сделала как для людей, так и для нас. Лечила тех, за кого не взялись лекари, помогала новообращенным пережить ломку… — Он бросил на меня короткий взгляд, и в его глазах сверкнуло что-то опасное. — Когда вампиров повели на костер, деревенские рассказали, что есть травница, которая знает слабые стороны вампиров. Ее поймали, подвергли пыткам, но она все равно не сдала нас и предпочла сгореть вместе с нами.

— Они предали её, — заключила я.

Август молча кивнул, его губы сжались в тонкую линию.

— Я не успел её спасти, — добавил он спустя мгновение, голосом, от которого по спине пробежал холод. — Люди боятся того, что не понимают, и ненавидят то, что боятся.

— Она была человеком?

— Она была больше, чем просто человеком.

Я не знала, что сказать. Её смерть стала для него незаживающей раной.

— Она… любила тебя? — тихо спросила я, опуская глаза на книгу, которую он держал.

Август вздохнул, его взгляд вновь стал стеклянным.

— Она говорила, что я был для нее целым миром, — наконец произнёс он. — Но я не смог быть её миром, когда она нуждалась в защите.

— Ты винишь себя?

— А ты бы не винила? — его голос стал резким, почти угрожающим, но в нём всё равно чувствовалась боль.

Я шагнула ближе, почувствовав импульс что-то сказать, что-то сделать, чтобы облегчить его страдания, но остановилась.

— Ты пытался её спасти, — тихо проговорила я. — Иногда даже тех, кого мы любим больше всего, мы не можем защитить.

Август склонил голову, и в его взгляде промелькнула тень усталой благодарности.

— Возможно, ты права, — сказал он, ставя книгу обратно на полку. — Но прошлое — это цепь, от которой не так просто избавиться.

Он повернулся ко мне, и его голос стал чуть мягче:

— Ты что-то хотела почитать, не так ли?

— Да, — я кивнула, пытаясь сменить тему. — Что-то не слишком сложное.

Август чуть улыбнулся.

— Тогда не трогай эту полку. Возьми "Легенды старого мира". Легче усваивается, — его тон стал почти шутливым, но я чувствовала, что под этой лёгкостью скрывается что-то глубокое.

Я кивнула и взяла указанную им книгу, чувствуя, что между нами возникло какое-то хрупкое, но важное понимание.

— Август, я больше так не могу, — сказала я, решившись продолжить разговор. — Мне нужно выйти. Развеяться хоть немного.

— Тебе нельзя выходить. Вдруг…

— Да-да, они узнают, что я здесь. Я помню. — Я сдержала раздражение и посмотрела ему прямо в глаза. — Но, послушай, я уже неделю сижу взаперти. Я хотя бы хочу увидеть отца. Я звонила в больницу — мне сказали, ему стало лучше.

Август молча поставил книгу на место, затем развернулся и направился к выходу из библиотеки. Я поспешила за ним, решив, что сдаваться не стану.

— Август, пожалуйста. Это же не так сложно!

В гостиной он небрежно опустился в свое любимое кресло и лишь тогда посмотрел на меня, все еще стоящую рядом.

— Хорошо. Я съезжу с тобой к отцу.

Я вскрикнула от радости и запрыгала на месте:

— Правда?! Спасибо, спасибо!

— Если ты продолжишь так орать, я передумаю, — пробормотал он с укоризненной улыбкой. — Да, поедем. И чем быстрее ты соберешь, тем дольше сможешь побыть вне дома.

Я пулей рванула наверх. Причесалась кое-как, натянула любимый оливковый свитер и вельветовые бежевые брюки. Через пять минут я уже мчалась вниз по лестнице, на ходу надевая пальто.

И, конечно, оступилась.

Я почувствовала, как теряю равновесие, а нос практически касается ступеней, но вдруг падение резко остановилось. Меня подхватили.

Август.

Даже через плотное пальто и свитер я почувствовала его холодные пальцы. От прикосновения по спине пробежал озноб. Он аккуратно поставил меня на ноги, не убирая рук, пока не убедился, что я снова крепко стою.

— С-спасибо, — пробормотала я, смущенная.

Он ничего не ответил, только посмотрел на меня своим привычным, непроницаемым взглядом.

— Почему от тебя таким холодом веет? — вопрос вырвался прежде, чем я успела подумать.

Август лишь хмыкнул и, не сказав ни слова, развернулся и пошёл к выходу.

Пахло лекарствами и хлоркой. Медсестра, ростом едва доходившая мне до плеча, стремительно шла по узкому коридору, размахивая рукой, чтобы мы поспевали за ней. Я пыталась угнаться, но Август, как всегда, выглядел совершенно невозмутимым, словно прогулка по больничным коридорам была для него рутинным делом.

Мы зашли в палату. Отец сидел на кровати, читая газету. Когда он заметил нас, его квадратные очки в тонкой оправе медленно сползли вниз по носу. Он снял их, отложил газету и сцепил руки в замок. Эта поза была мне до боли знакома — так он всегда сидел, когда хотел показать, что полностью владеет ситуацией.

— Как