Твой выбор всегда был вопросом времени. Мы оба знали, что он когда-нибудь состоится, просто каждый из нас надеялся, что будет первым. В целом, Джордж мне уже всё объяснил… — протянул Федя, и я невольно подняла голову, покосившись на близнецов со страхом. Объяснил?! Но он ведь обещал, что не станет этого делать!

— Извини, Юль, но иначе было невозможно, — кивнул Дима, сочувственно глядя на меня. — Как бы я мог тебя остановить, не рассказывая ничего Фреду? Одному сюда приехать — не вариант.

— Почему? — не поняла я.

— Потому что хватит скрывать от меня всё, — пошутил Федя, грустно усмехнувшись. — Пора уже начинать говорить правду. И не прятать голову в песок, как страусы. Просто сделай выбор, Юль — и всё.

— И всё? — повторила я, глядя то на Диму, то на Федю. Мне не верилось, что они так спокойно это воспринимают. Особенно Федя.

— Да, — кивнули близнецы, сжимая мои руки. — Давай. Мы готовы.

Какое-то время я молчала, глядя на их серьёзные лица. Мне было страшно, правда, очень страшно. Но я понимала, что страх этот основан на предубеждении, на моей привычке балансировать, не допускать предпочтений, чтобы не становиться причиной для конфликта.

Близнецы правы — пришло время отпустить этот страх. И раз они говорят, что готовы…

— Я выбираю тебя, — произнесла я, сама не веря, что говорю это, и посмотрела на Диму. — Тебя, Дим…

Федя тут же отпустил мою руку, а Дима, улыбнувшись, обнял меня.

— Поехали, Юль, — сказал он слегка дрожащим от волнения голосом, легко коснувшись губами моей щеки. — Поехали домой.

26   Юля

На стоянке возле вокзала нас ждал Лев Игоревич, одетый примерно так же, как и Федя. Значит, Джордж действительно сорвал их обоих с места, они даже не переодевались — сразу поехали на вокзал.

Стало стыдно. И не только перед близнецами, но и перед Львом Игоревичем, которого я знала очень хорошо. Всё-таки он был нашим классным руководителем, причём стал им даже до того, как женился на Алёне Леонидовне. Спокойный и уверенный, он хорошо умел разруливать конфликты. Я точно знала, что многие родители завидовали нашему классу, пытались переманить Льва Игоревича, но он остался с нами до выпуска. Теперь у него уже год, как был другой класс — пятиклассники. Точнее, почти шестиклассники…

— Здравствуй, Юля, — кивнул Лев Игоревич, глядя на меня с понимающей улыбкой, от которой мне стало ещё стыднее. — Очень рад, что ты не уехала. Иначе мне пришлось бы отправиться за тобой.

Я неловко кашлянула, а близнецы расхохотались.

— Мама не поняла бы, пап! — пошутил Федя, но Лев Игоревич покачал головой.

— Вот уж в ком я не сомневаюсь, так это в нашей маме, — сказал мужчина серьёзно, и меня кольнуло это «нашей».

Меня всегда удивляло, но и восхищало, что Лев Игоревич относился к Феде и Диме как к своим детям, и у него вылетало это «нашей» легко и непринуждённо. Он не выделял Женю — если только как младшую девочку перед мальчиками, но не как родную дочь перед неродными. И близнецы отвечали ему взаимностью. Они словно не помнили то время, что жили без него.

А я вот помнила. В начальных классах, когда Федя и Дима вели себя ужасно и постоянно дёргали меня за косички, в их жизни ещё не было Льва Игоревича. Интересно, если бы он был, они вели бы себя иначе? Или нет? Кажется, их поведение изменилось именно после его появления…

— Садитесь в машину, — кивнул Лев Игоревич. — И поедем. Мне уже звонила твоя бабушка, Юль. Очень переживает. Я сейчас отвечу ей, что всё в порядке и мы скоро вернём тебя домой.

Я вздохнула, ощущая, как глаза наполняются слезами.

Перед бабушкой было, пожалуй, стыднее всего. Я ведь её чуть не бросила… Не поддавалась ни на какие уговоры…

— Ну-ка, не плачь, — сказал Лев Игоревич строго, подошёл ближе и положил руки мне на плечи. — Ничего страшного не случилось. Все люди совершают ошибки, особенно когда любят. Главное, что ты здесь — значит, всё ещё можно исправить.

Я кивнула, но по щеке всё равно скатилась слеза, и Лев Игоревич, вздохнув, погладил меня по голове, как маленькую.

— Садись, Юляша, — повторил он, использовав моё домашнее имя — то самое, которое больше всего любили папа с мамой, отчего в сердце моментально стало горячо и больно. Но почему-то и легче тоже стало.

Лев Игоревич сделал сейчас то, чего мне давно и отчаянно не хватало.

Он коснулся меня родительской рукой, почувствовав и поняв, не осуждая — и я, болезненно скучавшая по маме с папой, посмотрела на него с искренней благодарностью.

Мы залезли в машину — я и Дима на заднее сиденье, Федя и Лев Игоревич на переднее. И почти сразу, как все пристегнулись и стоянка возле вокзала осталась позади, Лев Игоревич сказал:

— Хочу рассказать вам одну историю, ребята. Фред, Джордж, вы её никогда не слышали. Алёна в курсе, но вам мы её никогда не рассказывали. В общем, мы с моим младшим братом были влюблены в одну женщину.

Я удивилась, близнецы, судя по всему, тоже.

— Только не говори, что в тётю Наташу! — пошутил Дима, но замер, когда Лев Игоревич серьёзно подтвердил:

— В неё. Но это было до моей встречи с нашей мамой, можете не переживать. Виталик привёл Наташу к нам домой как свою невесту, и я очень быстро понял, что пропал.

Мне было неловко слышать всё это, но я уже понимала, зачем Лев Игоревич рассказывает свою историю.

— Ситуация усугублялась тем, что я в то время знал про брата не очень хорошую вещь. И у меня по сути была возможность отбить у него невесту, но я не стал этого делать, отступил в сторону. И пообещал себе, что эта женщина для меня — табу, даже если они разведутся.

— А они развелись… — пробормотал Федя обескураженно. Оглянулся на меня и добавил: — Юль, ты не помнишь, наверное? Мы тебе рассказывали. Дядя Виталий развёлся с тётей Наташей, но потом бегал за ней года три. Это ведь было, когда Женька только родилась!

— Точно, — кивнул Лев Игоревич. — Виталик там накуролесил… Но это всё не так важно. Я хотел сказать другое.