— Ничто из того, что ты мне сказала, или что-либо из того, что мы делали вместе, не имеет к этому никакого отношения, — шепчет он. — Тебе не нужно стыдиться этого, Шарлотта, просто потому, что ты хотела этого, и может быть, все еще хочешь этого…

— Не с тобой! — Я вырываюсь от него, смахивая горячие слезы на моих ресницах. — Ты лгал мне обо всем!

— Не обо всем…

— Ты не спасал меня от Венома. Ты… ты… и был им! — Я качаю головой, отступая от Ивана. — Ты преследовал меня, обманул и заманил в ловушку. Ты был в моей квартире той ночью. Ты вырубил меня. Ты снова солгал мне сегодня утром, когда сказал, что ты появился…

— Я действительно пришел поговорить с тобой. Чтобы вытащить тебя оттуда, потому что я знал, что мои братья придут за тобой. Но я знал, что, если я появлюсь в своем обличье, будет слишком много объяснений. У тебя возникнут вопросы, понятное дело, и ты будешь спорить, и они могли бы добраться до тебя, до нас, прежде…

— Так ты схватил меня и вырубил? — Мой голос повышается до крика, но мне все равно. Мне все равно, что я звучу истерично или как будто схожу с ума. Думаю, так и есть. Это все слишком, чтобы принять, слишком быстро.

— Мне нужно было уберечь тебя, Шарлотта. И тогда я смог бы объясниться…

— Ты мне когда-нибудь рассказал бы правду? Всю? — Я смотрю на него, сдерживая слезы. — Если бы Брэдли не проболтался, что ты следишь за мной, ты бы мне об этом рассказал? Или о «Маскараде»? Или о Веноме?

Иван замолкает, и я знаю, что у него нет ответа на это. Ни одного, который бы нас обоих удовлетворил.

— Ты лгал обо всем, чтобы войти в мою жизнь. — Каждое слово звучит надтреснутым, сломанным, и я чувствую, как мое сердце разбивается. Я настаивала, что мы не были исключительными, настаивала, что мне нужно время, но я чувствовала, что влюбляюсь в Ивана, или, по крайней мере, в ту его версию, которую он показал мне до всего этого. Я думала, что у нас может быть будущее, что мне может повезти найти мужчину, который хотел бы меня именно такой, какая я есть, который любил бы все те части меня, которые другие считали скучными, и в то же время поощрял бы меня пытаться найти приключения. Но все это было ложью.

— Шарлотта, это было не все…

— Если бы я знала все это, — шепчу я, — мы бы никогда не пережили ту первую ночь. Я бы никогда больше тебя не увидела.

Плечи Ивана опускаются, и выражение на его лице такое же обиженное, как если бы я его ударила. Он опускается обратно в кресло, на котором сидел, проводя руками по лицу и волосам.

— Я знаю, — наконец говорит он с несчастным видом. — Я всегда это знал. И я всегда знал, что в конце концов все закончится так. Я знал, что не смогу вечно скрывать это от тебя. Я не смогу вечно лгать тебе. Ты слишком умна, и я… — Он замолкает, его зубы впиваются в губу, когда он смотрит в сторону от меня. Что бы он ни собирался сказать, он заставляет себя это сделать, положив локти на колени, и на мгновение опускает голову на руки, прежде чем снова посмотреть на меня. — Я думал, что через некоторое время забуду тебя, — тихо говорит он. — Я думал, что в мире не может быть женщины, которая могла бы держать меня так, как ты. Я никогда не думал, что может быть кто-то вроде тебя, Шарлотта. Я думал, что покажу тебе то, что ты хочешь испытать, и я смогу насладиться тобой некоторое время, и я сказал себе, что это не эгоистично, потому что есть вещи, которые ты хочешь, которые ты тоже получишь от этого, даже если бы я знал, что ты никогда бы этого не сделала, если бы узнала правду обо мне. Но я не думаю, что когда-нибудь забуду тебя. Я собирался погубить тебя для других мужчин, сделать своей, а потом уйти, как придурок, но… — он качает головой, тяжело сглатывая. — Ты погубила меня для всех остальных женщин, Шарлотта. Я никогда не найду другую женщину, похожую на тебя. И я хочу сказать тебе, что мне жаль, но я даже этого не могу сделать. Потому что лучшие моменты в моей жизни были те, которые я провел с тобой. Даже сейчас, когда ты злишься на меня, готовая расцарапать мне лицо, если я скажу хоть одно неверное слово, я бы предпочел быть здесь с тобой, чем где-либо еще. И это правда, Шарлотта.

Я смотрю на него, пока он говорит, каждое слово, и бьет по моему и без того разбитому и израненному сердцу. Я чувствую, как слезы неверия и шока наворачиваются на глаза, и я стараюсь не слушать, но он делает так, чтобы я хотя бы это услышала. И то, что он говорит… Никто никогда не говорил мне ничего подобного. Никто даже близко не произносил таких слов ради меня. Ничего, что мне когда-либо говорил парень, никакое признание в любви — ничего подобного никогда не было. То, что говорит Иван, — это то, что я всегда отбрасывала как вымысел, как эмоции, которые ни один реальный человек никогда не испытывает.

Я хочу ему верить. Но вся ложь, которая была до этого, слишком многочисленна. И то, что сейчас со мной происходит из-за этой лжи, слишком подавляюще.

— Даже если бы я хотела верить тебе, — тихо говорю я, — как бы я вообще узнала, что ты говоришь мне правду?

И затем, когда он смотрит на меня с тем же измученным, несчастным выражением на лице, я поворачиваюсь и выхожу из двери гостиничного номера в холодную ночь снаружи.

8

ШАРЛОТТА

Холодный воздух бодрит, и он немного возвращает меня в чувство. Я закрываю за собой дверь, не заботясь о том, что у меня нет ключа, рано или поздно Иван все равно придет за мной. Но мне нужно немного побыть одной, вдали от него. Мне нужна стена между мной и ним, какое-то пространство, чтобы подумать обо всем, что я узнала и что произошло.

Этот день кажется мне длившимся целую неделю. Мне трудно смириться с тем, что двадцать четыре часа назад я была в баре с Джаз и выпивала.