— Добро, — кивнул Вышата, мысленно прикидывая, сколько может скроить за эту поездку. Получалось, что очень неплохо, и он повеселел. Его сундук, что был закопан в подполе каменного дома в Гамбурге, понемногу наполнялся опять. Вышата, вспоминая, как бросал в толпу франков непосильно нажитое серебро, горестно вздохнул.

— На натангов хочу сходить, — испытующе посмотрел на негоКрок. — Племя малое, на том берегу реки сидят. Пару раз побью, а потом жену возьму оттуда.

— А потом? — посмотрел на него Вышата из-за кубка. Настойки он привез с собой. Тут пили в основном брагу и мед. Но мед стоялый — штука дорогая и редкая. Двадцать лет киснуть в закопанной бочке должен. Помереть можно, пока попробуешь.

— А потом вармов и погезан пригнуть хочу, — ответил Крок. — Они по берегу живут. У них тоже этот камень есть. Ни к чему мне… нам с князем такое дело, если даны сюда зачастят. Тоже не дураки вроде. И торговать могут, и задарма взять. Я часто их корабли вижу.

— Нападали уже? — спросил Вышата, стукаясь с кубком с местным князем.

— Было по весне, — равнодушно ответил Крок. — Отбились. Даны — они как волки. Они на сильного зверя не идут, берут самого слабого из стада. Увидели, что здесь зубы обломать можно, прыгнули в корабли и уплыли. У меня на башне всегда караульный сидит. Глаз да глаз нужен. То ли жемайты нападут, то ли курши, то ли свои же скальвы…

— Натангов можешь под себя взять, — ответил Вышата, вспоминая карту и инструкции, полученные из Братиславы. — На погезан и вармов не ходи. Государь не велит. Иди на восток. Там скальвы, курши, жемайты и литва.

— На кой-мне это? — скривился Крок. — Что за интерес на литву дикую ходить? Там же добычи нет никакой.

— Идти тебе туда потому, — терпеливо ответил Вышата, — что так тебе государем велено. А на запад ходить не велено. Ослушаешься, в Калиновграде другой князь сядет. Добычи у литвы тебе не взять. Тут ты прав. Но зато великий государь у тебя челядь купит. За соль и железо. Добрый народ, боевой. Уже и место ему для жизни приготовлено. Остальные племена пруссов с тобой пойдут. Я с ними договорился уже.

— Сколько той литвы государю нужно? — глаза Крока жадно сверкнули.

— Вся! — ответил Вышата и опрокинул в себя кубок. — До последнего человека.

Август 642 года. Измаил. Префектура Дакия.

Новый префект Дакии Неклюд тянулся в струнку, поедая императора преданным взглядом. Бывший командующий третьим легионом принял провинцию только в этом году, но знал ее как свои пять пальцев. Он тут служил. Стены замка Измаила сложили уже на две трети в высоту, и даже ворота повесили. Городок этот уже худо-бедно со своей ролью начал справляться. Потому как и такие укрепления для дальней глухомани в диковинку.

Пограничную Дакию заселяли отставными воинами, каждому из которых землицы нарезали от души — и по три франкских манса, и по четыре, и по пять. Только тут франкских мансов не знали, а потому пользовались ромейскими модиями, зевгариями и еще хрен знает чем. Даже югерами старинными, которые застряли в головах местных горцев.

Вообще, в системах измерений тогда творился неописуемый бардак, унаследованный еще с римских времен. И что интересно, всех это устраивало. Приспособились за столетия. Толерантные римляне не лезли в жизнь людей, если они в срок платили налоги, и позволяли каждой местности измерять длину, вес и площадь так, как те посчитают нужным. И теперь, когда формально в Словении начали действовать… точнее, не так… не могли больше игнорироваться имперские законы, проблемы накатили подобно морскому приливу. Самослав покой и сон потерял, понимая, какие неприятности его ожидают в будущем. Ведь даже в одном сокарии могло быть десять оргий, а могло быть двенадцать. А зевгарий, который равнялся одному крупному наделу, мог вмещать восемьдесят модиев пашни, а мог и двести семьдесят. Это зависело от урожайности земли. В общем, Дакия, которая заселялась колонистами, стала источником такого количества жалоб, что у государя-императора начал глаз дергаться. Хаос и несправедливости доходили до того, что пару раз чуть бунт не случился.

И вот он приехал сюда сам. Для начала разобраться с землей для воинов, а потом уже с набегами Семи племен, что понемногу начинали наглеть, зажирев от мирной жизни. Ведь целое поколение выросло, не увидев, как горит их дом и как ведут в полон жену и детей. А такого рода вещи порождали необоснованную веру в собственную непобедимость, которую срочно нужно было пресечь.

— Что же ты, боярин? — укоризненно посмотрел на Люта Самослав. — Земля в твоем ведении. А тут раздрай такой. Наделы у воинов чуть не пятую часть различаются. Ты чего ждешь? Чтобы воины вилы отставили и снова за копья взялись?

— Так не было у нас нужды такой, государь! — развел руками Лют. — В весях земля общая, мы ее там не делим. А тут ее брали сколько хотели. А как добрая земля закончилась, народ возмущать стал. Да и… чего греха таить, брали поначалу землицы столько, сколько могли. Не считал ее никто и не мерил.

— Збыслав? — повернулся император к своему финансисту, который обдумывал задачу, так как понимал, что выполнять ее придется ему самому. Боярин Лют читал по слогам, и справиться с такой проблемой не сможет.

— Я, государь, — Збыслав тронул пятками коня и выехал вперед.

— Свяжись с логофетом гениконона, — тут князь усмехнулся, — коллегой своим. Подготовьте эталоны мер веса и длины. Представишь решение до Нового года. Патрикия ромейского предупреди, что в следующем году я эдикт издам, где закреплю новые меры. И да! Нужно изготовить эталоны фута, пяди, пальца, локтя и оргии… Тьфу, ты, слово какое гадостное! У нас будет сажень, а не оргия. На основе новых мер пересчитать и измерить все наделы. Сначала у воинов, а потом у бояр и патрициев в Италии.

— Нам целый штат эпоптов понадобится, государь, — ответил Збыслав. — Как у ромеев.

— Да что за язык! —