Шрифт:
Закладка:
Процессуальный закон предоставляет следователю достаточно возможностей для творческого подхода к проведению следственных действий. От вас зависит, будут они примитивной повседневной рутиной или продуманной импровизацией, обеспечивающей убежденность в достоверности установления обстоятельств совершения преступления.
О психологическом контакте
О необходимости его установления говорят только в институте, да на курсах повышения квалификации. На практике это снисходительно считается академическим атавизмом. И в самом деле, о каком психологическом контакте с «негодяем» может идти речь? А именно так, на следственном сленге, сейчас именуется обвиняемый и даже подозреваемый. Став адвокатами, такие следователи именуют, теперь уже подзащитных, более мягко – «жуликами».
Такое отношение вызывает соответствующую негативную реакцию. Могу сказать, что еще 30 лет назад следователи прокуратуры именовали подследственных «фигурантами», а впервые совершивших преступления, в том числе убийства и изнасилования, своими «крестниками». Как говорится, почувствуйте разницу.
Разговор на повышенных тонах, нецензурщину допускают и прокурорские работники (и другие большие начальники), благо подследственный (и подчиненные тоже) не может ответить тем же и даже возразить не каждый решится. Считается даже, что мат до нерадивого работника быстрее доходит. Нет. К крику и мату начальника быстро привыкают и на них не обращают внимания. Изменение интонации без повышения голоса более выразительны. Хорошо запомнился начальник цеха, имевший только средне-техническое образование, и успешно руководивший коллективом рабочих больше ста человек. За четыре года работы я ни разу не слышал, чтобы он повысил голос или выругался нецензурно, а авторитет его был непререкаем. Нужно было видеть, с каким уважением относились к нему рабочие.
Спокойное, уважительное (если совершенное преступление допускает его), без грубостей и нецензурщины, ваше стремление установить все обстоятельства совершения преступления, включая и смягчающие его наказание – вот основы установления психологического контакта. А он нужен не только при допросе обвиняемого. Следователь должен быть психологом. Знание психологии необходимо для оценки доказательств. «Чехова очень интересовали мои личные воспоминания и психологические наблюдения из области свидетельских показаний. Однажды, по поводу лжи в их показаниях, я привел несколько интересных примеров „мечтательной лжи“, в которой человек постепенно переходит от мысли о том, что могло бы быть, к убеждению, что оно должно было быть, а от этого к уверенности, что оно было, – причем на мое замечание, что я подмечал этот психологический процесс в детях, он сказал, что то же бывает с некоторыми очень впечатлительными женщинами» – А. Ф. Кони «Воспоминание о Чехове».
Следователь наделен большими полномочиями, но это не дает ему права грубить, оскорблять и унижать достоинство допрашиваемого. Ненормативная лексика не более, чем показатель непрофессионализма и отсутствия культуры. Норма обращения следователя к допрашиваемым – на «вы» и по имени и отчеству. По имени естественно обращаться к несовершеннолетнему, и допустимо – к молодому человеку. Но на «вы». Именно контраст в обращении оперативников с грубостью и угрозами и следователя, который, не перебивая, выслушает и запишет все сказанное без искажений, способствует установлению психологического контакта. Возник стойкий стереотип, что оперативники способны только выбивать показания. Незаконные методы, увы, применяются полицией всех стран, но не они определяют существо розыскной работы и её успех. Но кто сказал, что оперативники в своей работе не нуждаются в установлении психологического контакта? «У меня никогда не было готовой формулы для допроса. Я никогда не старался запутать преступника, поймать его в противоречиях и тем озлобить. Наоборот, я беседовал с ним, как с хорошим знакомым даже, и старался ему внушить, что он не изверг, не злодей, а несчастный человек, достойный всякого сострадания… Правильнее сказать даже, что после ряда бесед выходило всегда так, что преступник открывал мне, как говорится, всю душу…». Как думаете, читатель, кому принадлежит цитата? Начальнику сыскной полиции Санкт-Петербурга Ивану Путилину, кстати, главному герою популярных детективов того времени и автору биографической книги «Сорок лет среди грабителей и убийц», представляющей интерес не только для криминалистов, но и для широкой аудитории. Самых закоренелых преступников и убийц он всегда допрашивал в своем кабинете с глазу па глаз.
У капитана Жеглова из знаменитого сериала братьев Вайнеров были вполне реальные прототипы и это их методы работы он озвучивал: «Разговаривая с людьми, улыбайся. Люди это любят». Не надо понимать это как требование постоянно улыбаться – следствие к сфере обслуживания не относится. И улыбаться можно по-разному. «Будь к человеку внимателен и старайся подвинуть разговор о нём самом. Найди темы, которые собеседнику реально интересны. Проявляй к человеку искренний интерес». В книге «Эра милосердия» есть ещё два правила: «Даже приветствие „здравствуй“ можно произнести так, чтобы реально обидеть человека». Слова и интонации – очень важное сочетание. Следите за своей речью и контролируйте ваши эмоции. Одной фразой вы можете испортить всё наработанное ранее. «Даже слово „сволочь“ можно произнести как похвалу».
Следователь не должен допускать панибратства и фамильярности с подследственным во имя ложно понимаемого психологического контакта. Недопустимо позволять вызванным на допрос (тем более подозреваемым и обвиняемым) обращаться к себе по имени. Однако, встречался следователь по особо важным делам Следственного комитета, из «тактических соображений», позволяющий называть себя «Мишаня» свидетелю на очной ставке с подозреваемым в убийстве. Примитивный расчет, что такая фамильярность выведет из равновесия подозреваемого и придаст убедительности явно заученному оговору, не оправдался. Для подозреваемого ложь в показаниях свидетеля обвинения была очевидна. При должном внимании показания и поведение свидетеля должны были вызвать сомнения в его правдивости у следователя. Но им нет места, если виновные уже назначены. А их было… четверо, поскольку им вменяли квалификацию «убийство группой лиц». Оставалось установить только того, кто произвел смертельный выстрел. Но эксперты обнаружили следы сгоревшего пороха на одежде… именно этого свидетеля обвинения. Лишь это заставило отказаться от необоснованной версии и установить виновника смертельного выстрела. А ведь следователь мог это сделать до получения заключения эксперта, объективно анализируя показания всех участников «разборки».
Вежливость, внимательность, готовность выслушать и понять – необходимые качества для создания психологического контакта. Но сложившаяся следственно-судебная практика с откровенной декларацией презумпции невиновности, привела к полному обесцениванию психологического контакта следователя с допрашиваемым, а в итоге – к утрате искусства ведения допроса. Возросшие возможности криминалистических экспертиз, доступность некогда экзотических генетических экспертиз, использование записей видеокамер – существенно облегчает работу следователя, но допрос остается обязательным и самым распространенным следственным действием. Увы, но следствие все более становится формальной процедурой с исключением сомнений в достоверности его выводов. Но и выводы экспертиз далеко не всегда обоснованы и достоверны, тем более при предоставлении экспертам односторонней, полученной с нарушением закона, а то и попросту, сфальсифицированной информации.
Однозначный приоритет отдается полному признанию вины, которое дает возможность «не напрягаться» ни при доказывании, ни при квалификации преступления. Все убеждение в необходимости признания вины часто сводится к методике «кнута и пряника»: к прямой угрозе предъявления более тяжкого обвинения, создания дискомфорта в камере («кнут») и разъяснении преимущества такого признания – существенное смягчение наказания даже при рецидиве преступлений при особом порядке судебного разбирательства («пряник»). При определенной реальности таких последствий, следует признать, что мнение следователя далеко не всегда имеет значение для прокурора и суда. Прокурор, к примеру, может не согласиться с особым порядком без каких-либо оснований. Честно говорите об этом подозреваемому – именно честность вызывает доверие. Не признание вины, к сожалению, фактически признается отягчающим наказание обстоятельством, и влечет назначение его в виде реального лишения свободы даже при первой судимости и отсутствии каких-либо тяжких последствий. А ведь это право обвиняемого и оно, естественно, не может быть отнесено к отягчающим обстоятельствам.
Способствует установлению контакта с находящимся под стражей предложение ему сигареты (иногда он просто не имеет передач и денег на счету для их приобретения), но одного их предложения для этого недостаточно. В экранизации моего очерка «Нестандартное убийство» под названием «Пламя любви» (НТВ. Передача Леонида Каневского «Следствие вели…» от 09.04.2022) психологический контакт устанавливается и убийство раскрывается
