Шрифт:
Закладка:
— Хитрости тебе на занимать… — в голосе Ингрид промелькнуло удивление. — Как и наглости… — осуждающе добавила она. — Фалвар в обмен на ваши жизни?
— Наши жизни и оленью упряжку, — поправила её Эрминия. — Ночью в амбар влез медведь и положил всю трофейную скотину. Можете запастись мясом: нам всё равно столько не утащить. Так как?
— Хм… С натяжкой это похоже на равноценный обмен, возможный лишь благодаря твоим стремлениям. Многие перед лицом смерти блеснут отвагой. Однако далеко не всякая способна нести силу без клинка, дерзить и в то же время внушать почтение. Словно сейчас я смотрю на себя былую, в самом начале пути… Так тому и быть. Покажешь, где фалвар, — я пощажу вас и дам упряжку с пятью оленями, — Ингрид стала разворачивать лося.
— Твои слова достойны уважения, Матрона. И всё же хотелось бы скрепить уговор клятвой… — осторожно сказала Эрминия.
Ингрид натянула поводья и метнула похожий на молнию взгляд:
— Ты смеешь сомневаться в искренности моих речей?
— Нет. Желаю отдать дань традициям, — обошла незримый капкан Эрминия: оскорбление чести не сулило ничего хорошего. — Небо видит каждого из нас, но слышит ту, чей властен глас…
— Дань традициям… Хорошо… — кивнула предводительница и повернула лося обратно. — Да услышат боги мой глас! — вдруг рявкнула она так, что Рэксволд с Лайлой вздрогнули, а у Джона похолодело внутри. — Пусть ветер сорвёт с моих уст горячие слова, вознесёт высоко надо льдами и небеса проглотят их, как морозная тьма проглатывает солнце! Моё решение незыблемо, словно щит Мархантора, тяжело, будто молот Бельвельгала, обоюдно, точно топоры Воорзока, а по неотвратимости подобно судьбоносному кинжалу Саи! Я, Ингрид Стужерождённая, приношу клятву перед лицом богов, — строгий взор замер на Эрминии.
Та, опустив подбородок, ударила себя кулаком в грудь: клятва принята.
— Теперь я слушаю… — нетерпеливо изрекла матрона.
— Согласно уговору, я должна показать, — решила не рисковать Эрминия. — И я покажу.
* * *
Немного погодя воительницы из клана «Сов» толпились у соседствующего с амбаром дома, выкапывая из снега стоявшие у стены бочки. Девять штук. За них можно было легко купить стадо оленей или выторговать оружия на целый отряд. Однако, в мудрых руках, фалвар открывал куда более интересные возможности. К примеру, всего одной кружкой можно было сжечь дотла самый заснеженный дом, а бочкой — подорвать ворота крепости. Ценность ресурса определялась исключительно изобретательностью обладателя.
— Сила. Коварство. Храбрость, — неспешно объезжая по кругу странников, Ингрид смотрела на златовласую. — Как твоё имя?
— Эрминия Белая Тигрица, — подняла глаза та.
Матрона натянула поводья и многозначительно изрекла:
— Дороги севера непостижимы. Равно как и глубины чужой души. Если твоё сердце возжаждет свободы, а меч — крови, тебе найдётся место под совиным крылом.
— Буду иметь в виду, — слукавила Эрминия.
— Туши и фалвар погружены, — донеслось со стороны саней.
— Крайнюю упряжку оставьте здесь, — скомандовала Ингрид и выслала лося вперёд. — Возвращаемся.
Через минуту клан «Сов» превратился в тёмную линию на снежной целине. Всё время, пока он отдалялся, Эрминия ощущала взгляд Кайлор, скорее всего, посчитавшей их лярвами, злыми духами из загробного мира. Настрой она предводительницу против — вместо переговоров можно было получить дождь из стрел.
— Как тебе удалось? — спросил Рэксволд, когда воительницы скрылись за холмом.
— Повезло… — Эрминия покосилась на спутников.
— Ну уж не прибедняйся, — улыбнулся Джон. — Сути разговора я не понял, но по игре эмоций догадываюсь, что был он не из простых.
— Особенно когда старая вдруг завопила, — подметил ассасин. — Чуть новые штаны не испортил.
— Признаться, я тоже испугалась, — неловко промолвила Лайла. — В начале от неожиданности, а потом приняв возглас за приказ атаковать.
В конце деревни раздался грохот: сложился горящий дом.
— Всё, прощай, чёрная броня, — повернулся на шум Рэксволд. — А я надеялся захватить тебя с собой, — он смотрел на вздымавшийся над пожаром сноп искр. — Эх, столько всего оставили. Да я даже пожрать толком не успел.
— Дык не ты один… — усмехнулся следопыт.
— Пожрёте на привале. Если оленины из амбара притащите, — накинув капюшон, Эрминия направилась к саням.
— Завтрак — зола, обед — ледышка. Н-да. Что ж, почапали, наколем оковалков, — ассасин побрёл к строению, приоткрытые ворота которого были исполосованы глубокими царапинами.
— Зовите, если что… — передав поводья Лайле, последовал за ним Джон.
В отличие от саней «Смеющегося топора», простеньких, рассчитанных на два-три человека, продолговатые сани «Сов» могли вместить до пятерых. Тыл и бока повозок укрепляла сталь, а на внутренних стенках имелись крепления для колчанов. Эрминия постучала по борту честно выторгованного приобретения. Потом залезла внутрь и развалилась на широком сидении с наклонной спинкой. Если уместиться на нём вчетвером, сзади как раз останется место для поклажи.
— Тоже хочешь познакомиться с оленями? — подведя Бамбука к животным, мило улыбнулась Лайла. — Никогда не видела их так близко, — она осторожно коснулась светлой шерсти крайнего из них, что выглядывала между двумя защитными пластинами: — Такая мягкая…
Вытянув шею, конь с любопытством принюхивался к рогатым существам. Один из оленей повернул голову, флегматично провёл носом по ветру и вновь уставился на гулявшие в поле снежные вихри.
— Похоже, мы им неинтересны… — разочарованно промолвила вампирша.
— И не должны, — положив на бедро вожжи, с парой ограничительных узлов, чтобы ненароком не выскользнули, Эрминия поправила перчатки. — Всех задрыг и трусов давно сожрали. Оставшихся уже ни пожаром, ни медведем не удивишь.
Из амбара донеслись металлические стуки и неразборчивая ругань Рэксволда.
— Здесь так всегда? — глядя на северянку, Лайла с Бамбуком приблизилась к саням. — Кровь, насилие, разрушения?
— Ага, все прелести войны… — издала та мрачный смешок. — Забирайся давай. Чего стоишь?
Распустив поводья, вампирша наступила на оглобли и, придерживаясь за борт, влезла на дощатое покрытие, предназначенное больше для лежания, нежели сидения. Такую конструкцию она не встречала ни в громоздких каретах, ни в облегчённых фаэтонах, ни в телегах купцов — последние довелось рассмотреть за время пребывания в Гвоке. Следуя примеру развалившейся подруги, Лайла откинулась на жёсткую спинку, почувствовав себя на каркасе кровати, у которой отлетели передние ножки.
Несколько минут девушки молчали. Слушали шуршание снежной крупы о сани, тихое сопение оленей и глухой звон меча о промёрзлые туши. Затем вампирша робко спросила:
— Как ты тут вообще выжила?
— Не вступая ни в какой клан? — Эрминия глядела на висевшее над холмами тусклое солнце, изредка ронявшее лучи сквозь рваную простыню облаков. — С каждым годом нейтральных поселений становится всё меньше. Не хочешь сражаться за клан? Делись нажитым раз в месяц и тебе не раскроят голову. Нечем? Тогда ты бесполезен — сдохни. Хотя от того же «Гальдгорена» не откупишься. Когда я была ещё соплячкой, они как-то приехали к нам в деревушку, вытащили всех из домов и объявили: либо вы с нами, либо — против. А чтоб мы не сомневались, подвесили местного скорняка за ноги и выпустили ему кишки. Среди нас были крепкие воины, но лезть на кодлу из сорока рыл никто не осмелился. Потому все хмуро смотрели, как тот болтался и орал, пока собственные внутренности шлёпали ему по лицу. Затем бедолаге перерезали горло. Думаешь, на этом всё? Нет. Его освежевали, зажарили на углях его же дома и сожрали под ритуальным навесом в центре деревни. Потом они уехали, оставив обещание вернуться и обглоданные кости вокруг идола Мархантора, покровителя более-менее мирного населения. Пришлось всё бросать и уходить…
— Уму непостижимо. Я полагала, подобные «Бездушным» — редкость…
— «Бездушные» бы сюда хорошо вписались. Всяким ублюдкам здесь настоящее раздолье. Насилуй. Грабь. Убивай. Единого закона нет. Всем заправляют кланы. Даже города в их власти. Как итог, одни — держатся старых традиций, другие — приплетают новые, третьи — перечёркивают прошлое и насаждают что-то своё. Кто в лес, кто по дрова… только вместо деревьев на снег каждый день валятся чьи-то головы.
— Анархия… — вздохнула Лайла.
— Не знаю такого слова. Но если из него можно до вечера вычерпывать страх, ненависть и безумие, то вполне подходит… — Эрминия сжала вожжи до хрустнувшего кулака. — Никогда не думала, что снова сюда попаду…
