— Более чем, — неторопливо обернулась Хризальтера.

Она смерила взглядом державшуюся за руки парочку: одетую в сарафан девицу с пёстрым венком на голове, а затем парня в кожаном жилете, холщовых штанах и с лежавшей на плече удочкой. За их босыми ногами по лунному берегу тянулась длинная вереница следов.

— Мы мимо проходили, — устало сказал рыбак. — Ты тут одна, бормочешь что-то в темноте. Ну, почти темноте, — кивнул он на месяц. — Так-то бы тебя и не приметили. Что ж, тогда не будем мешать.

— Подожди… — мягко промолвила демонесса. — Вполне вероятно, вы всё же сможете мне помочь, — она указала рукой на горизонт. — Что там находится?

— Хм… Не вижу ничего, — пожал плечами паренёк. — Погодь, ты про море, что ли? — сообразил он, глядя, как незнакомка настойчиво покачивает устремлённой вдаль ладонью. — За ним край снега и бородатых дикарей. А что, сплавать решила? — широко улыбнулся рыбак.

— Забота… Шутки… Какой хороший у тебя кавалер… — посмотрела на девицу Хризальтера. — И давно вы вместе?

— Сегодня ровно как год, — радостно сообщила та, заложив за ухо русую прядь. — Почему вдруг спрашиваешь?

— Ваши души светятся от счастья, пылают страстью. Спустя год. Похвально… для мира, где не все помнят, с кем просыпаются, — демонесса осклабилась. — Ровная дата, значит? Праздник? Тогда позвольте преподнести подарок. Здесь же так принято?

— Нам ничего не нужно, — усмехнулся паренёк и приобнял любимую.

— Мы есть друг у друга, — закивала девушка. — Это главное.

— Тем ценнее мой широкий жест, — блеснувший сиреневым взор Хризальтеры стал бездонно загадочным. — Я дарю вам… ваши жизни.

После немой паузы возлюбленные удивлённо переглянулись, а когда посмотрели вперёд, никого возле себя не обнаружили — лишь ласкающие берег волны и искрившееся в лунном свете море.

* * *

Стоило странникам съехать с пригорка, буран, как по заказу, улёгся. Нестеснённый белой пеленой обзор позволил ехать чуть быстрее — упряжка помчалась по долине между заледеневшей рекой и снежным лесом.

— Ну, хорош уже лыбу давить! — с шутливым негодованием воскликнул Рэксволд. — Откуда я знал, что пенёк живой⁈ Ещё и мстительный, падлюка. И вообще, Лайла, почему один к Природе относится, а второй — видите ли, к Воде? Оба же — коряги. А тот же ливень, град, снег — разве не часть Природы? Давай, поясни-ка, — размышления должны были поубавить чрезмерную весёлость эльтаронских друзей.

— Хороший вопрос, — немного успокоился Джон. — И правда, почему? — он посмотрел на посерьёзневшую вампиршу.

— С точки зрения логики ты, несомненно, прав, — возведя взгляд к серому небу, ответила та, а затем перевела его на ассасина. — Любая стихия — тоже часть Природы. Но, согласно магической классификации существ, принадлежность определяется врождёнными способностями. Пусть флористическая составляющая внешности и характерна фито-чарам, исключений предостаточно.

— О как… — призадумался следопыт.

— Н-да. От твоих речей мозги вскипеть могут. Скажи проще: отрасти я себе корешок, всё равно не стану созданием Природы?

— Куда тебе второй? — без тени эмоций сказала Эрминия. — С одним управиться не можешь: обдал несчастную зверушку мочой и бросил стыть на морозе.

Джон прыснул, а Лайла залилась звонким смехом — у Рэксволда аж уши заложило.

— Да драть вас одноглазому козлу… — он поглядел на северянку и пихнул её в бок. — Весело тебе? Там, сзади, такая хорошая подстилка получилась. Сейчас утащу тебя туда, и расскажешь мне, с чем я там управиться не могу.

— Отморозить ничего не боишься? — не поворачивая головы, спросила Эрминия. — Смотри, Рэкси, я ведь могу и согласиться. Разрядка мне б сейчас не помешала. Один денёк другого хлеще.

— Пф. Джон, управишься с санями?

— Вы чего, не шутите, что ли? — опешил следопыт и, отогнув капюшон, выразительно уставился на друзей. — С дуба рухнули? Я здесь ничего не знаю. Угроблю всех на первой же колдобине. Во-вторых, там как бы наша еда. Потерпите уж до привала.

— Нам нужно к той горе, — северянка кивнула на слабые очертания вдалеке и бросила ему вожжи. — Верю в тебя, Джон.

Поражённая вампирша и слова сказать не успела, как пара ловко перебралась за спинку, в защищённый высокими бортами закуток.

— Да вы никак издеваетесь… — лихорадочно подбирая вожжи, следопыт перелез через Лайлу на середину сидения.

Та, не зная, куда себя деть, не придумала ничего лучше, чем прильнуть к его плечу и спрятать залитые краской щёки за высоко натянутым шарфом.

Хоть сзади и не доносилось никаких звуков, вампирша предпочла погрузиться в размышления, самые надёжные шоры для смущённого рассудка. Повесив взор на подвижный частокол из ветвистых рогов, она решила оживить в голове приятные воспоминания: летнюю зелень, жаркое солнце, трели соловья. Но первый же стон за спиной, тихий, еле слышный, прожёг их, словно упавший на ковёр уголёк. Невероятно. Как можно так безрассудно и без стеснения предаваться утехам⁈ Рэксволд с Эрминией не отличались высокой культурой и законопослушностью, однако попирать элементарные нормы приличия — нет, это уже перебор. В конце концов, не последний день живут!

Вслед за возмущением Лайлу вдруг объяла тревога. А если… последний? Грондэнарк суров, новый мир непредсказуем — никто не знает, что случится даже через час. Смеет ли она осуждать людей за попытку урвать частичку счастья на неотвратимом эшафоте жизни?

Совсем неожиданно ей и самой захотелось ощутить близость Джона, отличную от соприкасания укрытых мехами тел. Приподняв голову, она поймала взгляд следопыта, сконфуженный и масляный: он чувствовал то же самое. Лайле, во всю млевшей от разливавшегося по груди тепла, потребовалось немало усилий, чтобы не пленить губы поцелуем и отвернуться. Как и ему.

* * *

Стоя на коленях с приспущенными штанами, Рэксволд и Эрминия наслаждались друг другом, словно остального мира не существовало: смущённые друзья, тряска саней, обжигающий мороз и хруст хвои под ногами — всё это неважно, когда разум всецело поглощён страстью.

— Тогда в Эльтароне… Мне понравилось… — шепнул ассасин на ухо возлюбленной. — Повторим?

— Нет.

— Да ладно тебе. Всего разок.

— Убью, — был дан предельно ясный ответ.

— Ага… — взяв северянку за бёдра, Рэксволд прижал её к себе.

— Эй, какого чёрта, Рэкси⁈ Совсем мозг пропил⁈ — прошипела Эрминия и, развернувшись, оттолкнула его на метр, к противоположному борту. — Тормозите! — повысила она голос, натягивая штаны. — Сейчас я с тобой так поговорю, мало не покажется…

— О-о-о, мне тоже есть что тебе сказать, — облачив оголённые ноги в мех, ассасин застегнул одну из пуговиц у пояса.

Лайла с Джоном никогда не слышали, чтобы голос Эрминии был настолько злым — никто из них не рискнул даже голову повернуть: уж очень не хотелось её лишиться.

Едва олени остановились, северянка вытолкала Рэксволда наружу, завела за сани и прижала к заднему борту.

— Обрюхатить меня решил? — выхватив тесак из его ножен, она приставила лезвие к горлу ассасина. — Я не давала тебе согласия…

— Ты мне должна, — уверенно сказал Рэксволд. — Пока ты трепалась с матроной, я посматривал на отпущенную тобой девку. Судя по синякам и ожогам, её пытали, а значит, держали в плену. Само собой, такие ублюдки не могли её не поиметь. Знаешь, что ей дали, когда она дошла до своих? Бутылочку, которую она потрясла и выпила. Прямо как ту, что ты опрокинула в Гвоке, не забыв хорошенько тряхануть. Говоришь, голова у тебя сильно разболелась? За этим ты к лекарю заскакивала? Вот… — вздохнул ассасин. — Уже и глазки забегали. Чёрт возьми, Эрми, ты хоть понимаешь, что, возможно, убила нашего ребёнка? Но оставим прошлое в прошлом. Считай, сегодня ты искупила свою вину. Всё. Убери клинок. Мы это уже проходили.

— Ребёнка? — глаза северянки заблестели. — Зачатого в сиреневом дурмане? Тебя только это интересует? Я хотела сдохнуть. Пережила смерть. Потеряла смысл жизни. В этом моя вина? Потому ты теперь всё решаешь за меня? Хотя в одном ты прав. Я тебе должна. Вот это, — она отвела тесак и ударила Рэксволда коленом между ног.

Схватившись за пах, тот моментально покраснел и беспомощно стёк по борту.

— Как, нравится? А ты хочешь меня обречь на то, что куда больнее и пахнет многолетней вознёй. Сына хочешь? Ищи себе другую, — брошенный у ног тесак закопался в снег по самую рукоять.

Вернувшись в упряжку, Эрминия уселась с краю, возле Лайлы, всё слышавшей и втянувшейся в капюшон, словно сбежавшая в ракушку улитка.

Через минуту с другой стороны, рядом с Джоном, показался ассасин. Неторопливо перебравшись через