— Сопляком считал, что главной причиной выпадения зубов служит язык, — Рэксволд сделал паузу, дав другим время распробовать шутку. — Но наш кок был иного мнения. Как он поговаривал: «Глоток хорошего вина спасёт рот от заразы, а тебя — от хандры». Кажется, это самый первый совет, услышанный мной на корабле. Уже позже узнал про полоскание морской водой и тряпочки там всякие, — он приобнял северянку и усмехнулся: — Эрми вон по первости пальцем и золой чистила, дикая была совсем, пока не объяснил…

— Я и сейчас так чищу, — одной фразой заткнула она ассасина.

— А аристократы чем спасались? — отряхнув руки, полюбопытствовал у вампирши Джон.

— Эфирные масла мяты и шалфея, коралловый порошок, мёд, прополис, щётки из конского волоса… — от пристальных взоров спутников к концу предложения голос Лайлы растерял половину уверенности, а где-то внутри, мышью за стеной, заскреблось неодолимое чувство вины.

— Чтоб я так жил… — наконец улыбнулся Рэксволд. — Хотя… Ну его. Нет у меня тяги к роскоши. Всего-то и надо: пару хороших кинжалов, чёрную броню погибче, ну и Эрми под боком, естественно. Даже крыша над головой не нужна. А коли друзья рядом, вообще всё путём.

— Меня сейчас вырвет от этой слащавости… — Эрминия повернулась к ассасину: её профиль хранил строгости на десять полных лиц. — Хватит подбивать под меня клинья. Не подмажешься, Рэкси, — разорвав объятия, она незамедлительно поднялась. — Я своё слово сдержу. Потому, если тебе приспичит, приходи, пользуйся, я разрешаю. Один чёрт, в итоге будет по-моему.

— Не будет, — со смешком отпарировал Рэксволд. — Я подкинул монетку. Она-то врать не станет.

— Ага… — Эрминия отошла в сторону и, усевшись на камень, вынула из ножен меч.

По лезвию заскользило точило, что также нашлось в закутке, а ассасин поглядел на друзей:

— Монетка. Старый, проверенный способ, — пусть губы Рэксволда и просияли улыбкой, глаза его были грустны, как ночная песнь одинокого волка.

* * *

Рваные перья сизых облаков, белые барханы, лес и снова облака — метался по сторонам судорожный взор Скарги. После встречи со злой рогатой женщиной мефит уже опасался собственной тени, которая, к несчастью, куда-то запропастилась. Хоть на стремительно летевшее тельце и падал холодный свет, внизу было темно и страшно. Это оттого, что яркое пятно вдалеке сползало за холм? Скарги плохо понимал небо. Иногда оно дружило, дарило тепло и красивые блики, а порой плевалось водой или сыпало белёсым порошком. Бр-р-р. Хозяин прозвал его «снегом». И здесь этого гадкого снега — видимо-невидимо. Неужели всё нападало сверху? Плохое небо. Плохое, недружелюбное небо. И вредный, кусучий невидимка, какой пристаёт, когда этот порошок начинает скрипеть.

Мефит вдруг заметил: вызываемый гексаграммой образ стал чётче. Не размытый, как люди за плачущим от грома окном, — теперь нетрудно разглядеть черты лица. Кажется, Скарги знал эту девушку. Точно. Давным-давно она частенько приходила в лабораторию и наблюдала, как Дельвинус возится с круглыми стекляшками и какой-нибудь книжкой. А ещё приносила с собой вкусные бежевые комочки. Эти, сейчас, как же… Тростниковый сахар! Так она их называла, угощая с ладони. Ох, Скарги любил комочки. Настолько, что, когда услышал про «тростник», гуляя с хозяином по болоту, бросился надкусывать все стебли. Увы, сладких среди них не нашлось. Но ничего. Скарги не обиделся. Ни на девушку, ни на хозяина, с улыбкой назвавшего его «балбесом». Лайла! Её звали Лайла.

* * *

Вечерело. Над севером сгущалась тьма. Долгие сумерки наступали всё раньше. Веяло приходом зимы. Странники решили остаться в пещере: пережарить всё мясо, отдохнуть и уже по утру выдвигаться к разлядью, с полными запасами сил и провианта. Вопрос незваных гостей не стоял. Разведчики — белые тени в снежном лесу, которым не пристало иметь компанию. Пара на вылазке — дичайшая редкость. Да и два лежака из медвежьих шкур не подразумевали наличия ещё одного воина, что пока бродил по округе в поисках зверя или же, приметив врагов, терпеливо дожидался ночи. Последнюю вообще не пережить без костра. Догадавшись об этом, Лайла решила проверить местность на предмет посторонних запахов. Для неё дым имел множество оттенков — учуять чужой не составит труда. Тем более ветер был сегодня переменчив, как погода на морском побережье. Выдаст не только костёр, но и соседство с любой обитающей неподалёку тварью.

Вампирша отряхнула ладони после сытной трапезы и решила наконец отлипнуть от огня, собравшего возле себя квартет странников.

— Пойду прогуляюсь вокруг утёса, — уверенно встала она.

— В метель? На ночь глядя? — вскинул бровь Джон.

— Самое время. Метель — это не только снег, но и ветер. Мало ли какие существа, скрываются в окрестностях. А тут даже дверей нет. Он поведает мне правду. Я и корневика почуяла почти сразу, но тогда ещё не знала, что слабый горьковатый аромат принадлежит ему, так как лично этих созданий не встречала. Только на страницах книг. Зато теперь твёрдо уяснила: любой незнакомый запах, даже едва уловимый, — повод для беспокойства. Опыт Антшеркоина — яркий тому пример. Жаль, я слишком поздно усваиваю уроки.

— Звучит убедительно. И опасно. Составить тебе компанию?

— Не стоит, — в глазах Лайлы сверкнули рубиновые отблески. — Я вооружена магией и превосходным обонянием. Утёс небольшой. Не волнуйся, Джон. Уже через пять минут я пройду у дальнего выхода.

— Я в гляделки с ночью играть не буду, — хмуро сказал Рэксволд. — Знак подашь. Не отметишься — пойдём тебя искать. Коли живой найдёшься, схлопочешь подзатыльник. Нет — сразу два и пинок в придачу. За самодеятельность. Можешь считать меня своим старшим братом.

Чуть похлопав ресницами от таких заявлений, Лайла утончённо улыбнулась:

— Скажу тебе по секрету, что братья в аристократическом обществе ведут себя немного иначе, а уж принцы…

— Я сводный. По матери Судьбе. Мне можно, — моментально извернулся ассасин.

— Спасибо хоть в отцы не записался, — блеснул усатой усмешкой Джон. — Не то б пришлось просить у тебя руки.

— Отцом я и без того стану… — Рэксволд взглянул на северянку, ворошившую угли рукоятью топора, ныне бесхозного и никому не нужного.

— Ага… — как и в прошлый раз, немногословно ответила та.

Со стороны нападки ассасина были похожи на отдирание корки с заживающей ссадины, вот только не ясно, кому он пытался насолить: себе или Эрминии. Однако точно не собирался сдаваться. Скорее всего, зря. Она не походила на тот камень, который, согласно поговорке, точит вода. И в то же время кому её лучше знать, как не Рэксволду?

Оставив скандальную парочку под присмотром следопыта, Лайла покинула пещеру. По объятой морозным сумраком низине бродила пурга. Обласканные ею олени грустно дожёвывали остатки ягеля. А чуть дальше, за припорошенными санями, высился сугроб: так и не скажешь, что в нём лежали два покойника, два человека, несколько часов назад ещё дышавших, думавших и вряд ли предполагавших встретить смерть накануне ужина…

Вампирша побрела вдоль утёса. Ноги вязли в снегу, разум же — в мыслях. В Эльтароне она наотрез отказалась находиться в апартаментах с останками драугра. Но сегодня спала в чужом доме, с трупом на втором этаже, в деревне, полной мертвецов. Жизнь за стенами замка была другой. Она меняла восприятие. Кусок хлеба, на который не посмотрит даже королевский слуга, после двух дней скитаний по лесам представал изысканным лакомством. А мир? Он походил на арену, где нужно бороться за выживание. Чаще делом, чем словом, как это принято в высшем свете. И сейчас Лайла де’Рон, бывшая принцесса, идёт по потёмкам с горящими рунами на разгрызаемых стужей ладонях, чтобы те, кто ей дорог, с меньшей вероятностью стали жертвами какого-нибудь снорха или ополоумевших от войны людей.

Глубокий вдох. Хвоя. Ягель. Олени. Дым, ещё хранивший оттенки жареного мяса. Запахи окружения знакомы до мельчайших деталей, словно родовое имение. К слову… Хотела бы Лайла в нём снова оказаться? Не в руинах, а в большом, обогретом каминами замке с великолепным садом и верной прислугой. Если закрыть глаза на присущую знати двуличность, жизнь была не такой уж и плохой. С одной стороны. С другой — ошейник, сотканный из шёлка и бархата, всё равно остаётся ошейником. Желала ли Лайла