гордостью сказала Глафира Петровна. — И представьте, он в детстве был таким же озорником и лентяем, как Сережа Свистунов. Таким же… правда, душа у него была хорошая, открытая… А этот Свистунов… не доверяет он учителям. Я, как начну с ним разговаривать, всегда его невольно с ежом сравниваю. Случалось вам, Степан Григорьевич, видеть в лесу ежа?

— Приходилось.

— Знаете, найдешь такого зверька, тронешь его, а он в клубок сверяется, иглы ощетинит — не подступись! Так вот и этот мальчик. Как ни пытаюсь я вызвать его на откровенный разговор — все напрасно. Съежится, насупится, глаза смотрят так недоверчиво. Ну, прямо как еж.

Глафира Петровна откинула со лба седую прядку волос, и ее полное добродушное лицо приняло озабоченное выражение.

— Вот и не удается мне, Степан Григорьевич, подобрать ключик к сердцу этого мальчика.

— М-да, — неопределенно промычал завуч. — Мальчик с характером. Не хотелось бы, но, видимо, придется еще раз вызвать его мать.

— Нет, я думаю, не нужно этого делать, Степан Григорьевич. Я сама схожу сегодня к Свистуновым. Кстати, и новую квартиру посмотрю. Они недавно в новый дом переехали…

II

Вечером того же дня Глафира Петровна отыскивала по улице Красных партизан дом № 125, в котором жили теперь Свистуновы. Она неторопливо шагала по узенькой асфальтовой дорожке тротуара, с интересом и любопытством осматриваясь по сторонам.

Немногим больше года не была она в этой части города, и вот теперь ее уже не узнать.

На месте заваленного разным хламом громадного пустыря, на котором еще недавно бродили козы и городские мальчишки играли в футбол, вырос целый квартал красивых трехэтажных домов и дальше вдоль улицы, насколько хватал глаз, тянулись в гору уютные беленькие домики-коттеджи рабочих механического завода. Рядки молоденьких лип, очевидно, недавно высаженных, выстроились вдоль тротуара. Все кругом дышало такой новизной, что старая учительница почувствовала себя помолодевшей.

Высокий широкоплечий юноша в спортивном костюме поровнялся с ней и, пристально заглянув в ее лицо, радостно воскликнул:

— Глафира Петровна? Здравствуйте, Глафира Петровна! Какими судьбами в наш уголок?

— Здравствуй, Вася, — узнав в этом плечистом юноше своего бывшего ученика Василия Грабина, улыбнулась учительница. — Здравствуй! Ищу я, голубчик, дом № 125.

— Сто двадцать пять?! — обрадовался юноша. — Так это же наш дом. Вам в какую квартиру?

— Второй подъезд, квартира тридцать семь.

— А, это, значит, в соседнем подъезде. Идемте со мной, я покажу.

Они помолчали.

— Давно я не видел вас, Глафира Петровна, — заговорил ее спутник. — А вы хорошо выглядите, только вот седых волос прибавилось…

— Так ведь я уже старуха, Васенька. Пришла пора и седым волосам. Не вечно же быть молодой! Шестой десяток идет.

Юноша почему-то вдруг смутился, словно он нечаянно, сам того не желая, вдруг чем-то обидел учительницу, чтобы переменить разговор, он спросил:

— Вы, конечно, на дом к какому-нибудь сорванцу, каким и я был в свое время? У нас там полон двор ребятишек.

— Угадал, — усмехнулась учительница.

— Глафира Петровна? — помолчав, тихо спросил юноша. — А вы помните, как я однажды у вас на уроке свистнул?

— Помню, конечно, — улыбнулась Глафира Петровна.

— Я часто вспоминаю теперь школьные годы и думаю, какой я был тогда. Если бы не вы…

— Полно, полно, — остановила его учительница. — Кто старое помянет, тому — глаз вон! Ты расскажи лучше, как живешь, как работаешь?

— Живу хорошо, даже очень хорошо. Вот на-днях с мамашей новоселье справляли. Что ж еще? Да, хожу в вечернюю школу. Думаю десятый класс в этом году кончить. Работа тоже идет неплохо. С начала года пятнадцать годовых норм выработал.

— Вот ты какой молодец! — с неподдельным восхищением воскликнула учительница.

— Так ведь я не один, Глафира Петровна, — заторопился юноша. — У нас вся бригада так работает. Ребята дружные, славные. И инженеры нам во многом помогают советами.

Глафира Петровна, с удовольствием и почти материнской нежностью взглядывала на крепко и ладно скроенное мускулистое, как у атлета, тело юноши, любовалась его красивым, загорелым лицом с упрямым подбородком и высоким чистым лбом, на который спадали курчавые русые волосы; следила за неторопливыми, уверенными движениями рук, в которых угадывалась большая сила, и ей было понятно, почему встречные девушки смотрят на ее спутника таким долгим взглядом, а, поровнявшись, застенчиво опускают ресницы.

— Вот и наш дом, — сказал юноша, жестом указывая на белое трехэтажное здание с балконами и большими светлыми окнами. — Очень прошу вас, Глафира Петровна, сделаете свое дело — заходите к нам. Мама будет очень рада. Зайдете, а?

— Постараюсь, Вася, постараюсь…

— Ну, смотрите же… я не прощаюсь, — юноша помахал рукой и скрылся в первом подъезде.

Глафира Петровна поднялась на третий этаж и, прислонившись к стене лестничной площадки, схватилась рукой за грудь. Сердце бешено и неистово колотилось и, казалось, готово было выпрыгнуть наружу. «Эх, старость — не радость», — подумала учительница, но детские голоса отвлекли ее от этих мыслей.

Дверь в тридцать седьмую квартиру была открыта, и голоса доносились оттуда. Глафира Петровна вышла в полутемный коридор и через верх стеклянной двери, ведшей в комнату и тоже полураскрытой, увидела занимательную картину. Стулья и табуретки в комнате были сдвинуты в одно место и, очевидно, изображали собою школьные парты. За двумя такими стульями-партами примостились на полу две крохотные девочки в одинаковых пестрых сарафанчиках и до того неотличимо похожие друг на друга, что становилось ясно с первого взгляда, что это близнецы; на третьем стуле, неестественно вытаращив голубые глаза, сидела большая кукла с облупленным носом, а перед всей этой почтенной аудиторией ходила взад и вперед сестра Сергея Свистунова Леночка, маленькая девочка с льняными косичками, и, подражая интонациям самой Глафиры Петровны, строго говорила:

— Дети, вы должны учиться хорошо. Это — ваша святая обязанность.

Крайняя девочка подняла руку и, поднявшись с пола, спросила:

— Глафира Петровна, а что такое «святая»?

— «Святая»? — Леночка наморщила лобик и задумалась. — Ну, это такое слово, его еще попы выдумали.

— Глафира Петровна, — выглянула из-за стула вторая крохотная девочка-близнец. — А… а кто такие «попы»?

— Катенька, когда задаешь вопрос учительнице, нужно, во-первых, поднять руку и, во-вторых, встать, — строго сказала Леночка.

— Я… я забыла.

Настоящая Глафира Петровна стояла в коридоре, закусив губу и с трудом удерживая смех.

— К вам можно? — спросила она, раскрывая дверь пошире.

Близнецы вскочили и во все глаза уставились на вошедшую, а лицо Леночки залилось ярким румянцем.

— Проходите, Глафира Петровна, — опомнилась, наконец, она и пододвинула стул. — Садитесь, пожалуйста. Мама ушла за хлебом, Она сейчас придет.

— А где Сережа?

— Сережа в кино.

— Значит, вы одни дома хозяйничаете? Молодцы! Что же вы сейчас делали?

Близнецы хором, как по команде сказали:

— Мы