— Глафира… Глафира Петровна Егорова… Классный руководитель, — прошептал Сережка, облизывая пересохшие губы и с трудом удерживаясь, чтобы не зареветь.

— Да ну?! — с хорошо разыгранным изумлением воскликнул Грабин. — Глафира Петровна? Верно говоришь? Тогда насчет учителя беру свои слова обратно. Глафира Петровна учить плохо не может, это я хоть кому скажу! Выходит, корень зла — в самом тебе!

— А вы… вы знаете ее?

— Кого?

— Глафиру Петровну.

— Глафиру Петровну?! Как же мне не знать ее, приятель, если она меня несколько лет учила, если она меня человеком сделала. Да что говорить! Если бы не она, разве был бы я токарем? Ну, ладно, идем-ка, дорогой Сергей Тимофеевич, чай пить, а потом у меня с тобой будет серьезный разговор…

Жадно слушал в этот вечер Сережа рассказы Василия о новых автоматических станках, которые сами обрабатывают детали по заданному чертежу, о замечательных людях, обгоняющих время и ускоряющих наступление светлой и прекрасной эры Коммунизма, и о многом, многом другом.

Второй стакан чаю так и остался остывать перед ним на столе; Сережка, полураскрыв рот, напряженно смотрел в лицо рассказчику.

— Если бы ты видел, Сергей, какие замечательные станки появились у нас на заводе за последний год, — говорил Грабин. — Какие это умные, чуткие, послушные машины. Возле них не столько руками, сколько головой работать нужно. А дальше? Ты представляешь, что будет дальше?! Да лет через пятнадцать без технического образования ты ни к одному станку, ни к одной машине не подступишься! И понимаешь, какое это будет прекрасное время?! Труд человека станет еще более радостным, еще более красивым, еще более захватывающим. А когда труд в радость человеку — тогда он способен своротить горы. Понятно теперь тебе, почему я так много хочу знать, почему я учусь?

— Понятно.

— А в чем твоя ошибка, ты тоже понял?

— Понял.

— Значит, свои ошибки будешь исправлять?

— Ага, буду.

— Ну, смотри!.. А то я с тобой и дружить перестану. Сам понимаешь, что мне, стахановцу, с лодырями и лентяями компанию водить не с руки, — усмехнулся Василий и, провожая Сережку до двери, добавил: — Вот что, Сергей: парень ты уже большой, понимающий, так давай договоримся, что оба мы будем учиться только на «пятерки» и «четверки». Чтобы не только «единицу» и «двойку», но и «тройку» на порог к себе не подпускать. Ну, как, согласен?

— Согласен, — радостно сказал Сережка, обеими руками пожимая протянутую ему большую и сильную руку.

Месяц спустя Василий Грабин встретил учительницу Глафиру Петровну в фойе кинотеатра «Урал».

— Здравствуйте, Глафира Петровна, — еще издали замахал он рукой. — Как там мой подшефный поживает?

— Сережа Свистунов?

— Да. Направляется?

— Знаете, Вася, я так вам благодарна, так благодарна! Ведь точно подменили мальчугана, просто не узнать! Все учителя теперь меня спрашивают: «Что вы сделали с Сережей?» А он за последнюю контрольную работу по арифметике «четыре» получил, а по географии и ботанике у него «пять»!

— Значит, наш маленький заговор пошел на пользу?

— Да еще на какую!

Старая учительница и токарь понимающе взглянули друг другу в глаза и засмеялись.

В ЛАГЕРЕ

ПИОНЕРСКИЙ ГОРОД

На широкой поляне, окруженной зарослями черемухи, ольхи и могучими столетними соснами, расположились красивые тесовые домики — дачи пионерского лагеря «Уральские огни». Около лагеря, журча на перекатах, быстро бежит горная речка.

Утро.

Лучи солнца озаряют верхушки сосен на горе за рекой. В воздухе разливается утренняя прохлада, а над рекой еще клубится молочно-белый туман.

Только веселое щебетанье и пересвист птиц нарушает сонную тишину лагеря. Глубоким, спокойным сном спят юные обитатели этого пионерского городка. В даче второго отряда, уткнув лицо в подушку, сладко спит Сережа Свистунов. На соседних койках посапывают его закадычные друзья Илья и Витька. Всхрапывает и бормочет во сне Сева Щукин, худенький, гладко остриженный мальчик, спят триста других мальчиков и девочек на соседних дачах. Кажется, все кругом погружено в мертвый, непробудный сон.

Но это только так кажется.

Уже давно бодрствует начальник лагеря Степан Григорьевич Одинцов. Через раскрытое окно: комнаты видно, как его седеющая голова склонилась над столом; рядом с ним, опершись подбородком на ладони, сидит Машенька Егорова — старшая пионервожатая лагеря. На груди вожатой рядом с алым галстуком, горит комсомольский значок. Степан Григорьевич и старшая вожатая обсуждают план воспитательной работы на сегодняшний день. На кухне стучит крышками котлов и кастрюлей повариха тетя Паша. В домике, где помещается второй отряд, стараясь не шуметь, чтобы не разбудить ребят, встает, одевается вожатый отряда — высокий, нескладный с виду юноша с гладко зачесанными назад волосами и задумчивыми синими глазами. Все в лагере от вожатых до пионеров зовут его просто Юрой.

В остальных дачах одновременно с Юрой поднимаются и другие вожатые. Возле лагерной линейки ходит дежурная вожатая Зина — миловидная девушка с длинной косой, она то и дело смотрит на часы. К ней подбегает с трубой в руках горнист Гена.

— Зина, не пора еще?

— Гена, я же тебе русским языком сказала: когда придет время, я позову.

Гена, сверкая босыми ногами, убегает, но через минуту приходит опять:

— Зина, может, уже пора?

— Отстань, Генка, — сердится Зина и смотрит на часы. — Еще одна минута… Вот теперь можешь горнить.

Гена знаком зовет двух других горнистов, и они втроем плавным красивым жестом подносят трубы к губам.

В утренней тишине раздаются резкие звуки пионерских горнов, и сейчас же сонное спокойствие в лагере сменяется шумом и топотом сотен босых ног.

— Второй отряд, подъем!! — кричит вожатый Юра и стаскивает с любителей поспать одеяла. — На зарядку!.. Живо, а то опять нас первый отряд обгонит!

Услышав про первый отряд, мальчики начинают спешить: первый отряд их давний соперник. Зарядка, умывание, уборка постелей — и вот отряды выстраиваются на линейке.

— Председатели советов отрядов, сдать рапорт!.. — звонко командует Зина.

Мальчики и девочки четко, по-военному подходят к ней и, салютуя, рапортуют…

— Лагерь, к подъему флага, смирно!

Торжественно звучит Гимн Советского Союза. Три сотни мальчиков и девочек в трусах и майках, взметнув вверх загорелые руки, застыли, отдавая салют. Медленно ползет вверх по шесту и, развернувшись на самом верху, весело заколыхался на ветру алый пионерский флаг. Начинается новый день лагеря «Уральские огни», еще один день счастливого, радостного детства…

КОЛХОЗНАЯ МОРКОВЬ

После завтрака начальник лагеря созвал экстренное совещание. Вожатые и воспитатели собрались в небольшом, всем хорошо знакомом кабинете Степана Григорьевича. Маленький письменный