Делуция кивнула, чувствуя себя все более и более уверенной в том, что это правда.

— Я удостоверюсь, что Джира и Кайден знают, что вы хотели бы поговорить с ними, прежде чем они вернутся в академию, — предложила Ниша. — И я попрошу Джексон передать сообщение Деклану. — Ее улыбка вернулась, когда она сказала: — Будьте готовы к спору, особенно если я права насчет того, что вы планируете им сказать.

Переминаясь с ноги на ногу, Делуция спросила:

— Они знают? Обо мне?

— Я, конечно, не говорила им, — сказала Ниша, прежде чем тихо рассмеяться и добавить: — Но это был бы не первый раз, когда мои племянница и племянник знали больше, чем следовало. Так что это вполне реальная возможность.

Делуция не была уверена, что она чувствовала по этому поводу, но это также не удивило ее, так как за последние несколько дней Джира и Кайден оказались гораздо более интуитивными, чем она думала. С другой стороны, это было не так, как если бы она когда-либо проводила много времени рядом с кем-либо из них, чтобы научиться таким вещам. И, несмотря на открывшуюся перед ней возможность, это не изменится.

Поблагодарив Нишу, Делуция покинула коммандера, вприпрыжку направляясь обратно в свою спальню. Торопясь, она составила в уме список всего, что ей нужно было сделать в ближайшие четыре дня, понимая, что понятия не имеет, с чего начать.

Тем не менее, ей не терпелось приступить к работе.

Следующие три дня пролетели в тумане контрольных списков и планирования, пока Делуция безумно готовилась к своему отъезду. Не успела она опомниться, как наступило субботнее утро, и она стояла в приемном зале дворца, прощаясь с леди Неритой и лордом Макстоном.

После того, что ее родители узнали от главного конюха Корбина, они освободили Делуцию от завтраков на последние три дня. Она, однако, все равно появилась, так как после разговора с Макстоном в конюшне ее больше не пугали ни он, ни его жестокие слова. У нее не было времени на хулиганов, независимо от причин их поведения, и она была полна решимости больше не позволять ему никакой власти над ее жизнью — прошлой, настоящей или будущей.

Макстон, однако, пропустил два последних завтрака, присоединившись к ним только сегодня за их последней совместной трапезой. Он ни разу не взглянул на Делуцию в столовой и не ответил ничем, кроме пробормотанного: «Доброе утро, принцесса», но только после того, как она поприветствовала его напрямую.

Делуция не была уверена в искренности его демонстрации смирения, или он просто решил, что она не стоит таких усилий, не теперь, когда Делуция противостояла ему. В любом случае, она почувствовала прилив гордости за себя, и у нее было достаточно сил, чтобы во время их прощания она смогла наклониться и сказать только для его ушей:

— Запомни мои слова, лорд Макстон. Мир тебе ничего не должен. Так что тебе лучше следить за своим языком, чтобы однажды не оглянуться назад и не понять, что тебе некого винить, кроме себя.

Ее слова возымели желаемый эффект, так как лицо Макстона побледнело, затем побагровело, а затем снова побледнело. Однако его единственным ответом был короткий кивок, взгляд оставался опущенным, когда он сказал:

— Спасибо за гостеприимство, Ваше Высочество. Мы с мамой уже с нетерпением ждем нашего следующего визита.

Только тогда он поднял глаза, чтобы встретиться с ней взглядом, всего на мгновение, и Делуция увидела, что, несмотря на его слова, он знал, что ему никогда не будут рады во дворце… и он не хотел возвращаться. Подобно охотнику, чья добыча превратилась в хищника, у хулигана больше не было жертвы, которую можно было бы мучить. Делуция только надеялась, что он не станет искать новую цель, а вместо этого прислушается к ее предупреждению.

Это, однако, больше не было ее заботой, так как через несколько минут он и его мать прошли через свою сферическую дверь обратно в Харовелл, и остальная часть их небольшой делегации ушла вместе с ними.

У Делуции вырвался вздох облегчения, который она постаралась скрыть, так как знала, что родители пристально наблюдают за ней. Зная о том, как они чувствовали себя защитниками — особенно после того, что рассказал Корбин, — Делуция улыбнулась, показывая, что с ней все в порядке. И она действительно была в порядке, это означало, что она смогла оставить последние десять дней позади за считанные секунды, уже перейдя ко всему остальному, что ей нужно было сделать в этот день.

Оставив родителей заниматься своими делами, Делуция поспешила в конюшню и отправилась на последнюю прогулку перед завтрашним отъездом в академию. Ее компаньон-Наблюдатель, новобранец, в основном хранил молчание, позволяя ей наслаждаться последними горько-сладкими часами с Танцовщицей.

В то время как навыки верховой езды были частью учебной программы Акарнае, и ученикам было предложено приводить своих собственных лошадей, директор Марсель вместе с советником Джексон, мастером Инг и ее родителями порекомендовали Делуции не брать с собой кобылу. Главным образом потому, что Танцовщица была исключительно эффектным созданием — конем королей. Или, в данном случае, лошадью принцессы. И если королевское происхождение Делуции должно было остаться в секрете, то наличие Танцовщицы в качестве ее коня, несомненно, вызвало бы вопросы, которые лучше оставить без ответа.

В конечном счете, они оставили решение за ней, но Делуция увидела мудрость в их совете и, как бы трудно это ни было, согласилась. Это не означало, что ее сердце не разрывалось при мысли о том, что она оставит свою любимую лошадь… по крайней мере, так было до вчерашнего дня, когда она стала свидетельницей чего-то, что помогло облегчить ее отчаяние.

Жена конюха Корбина — доктор Села, дворцовый лекарь — была бесплодна столько, сколько Делуция себя помнила. Два месяца назад Корбин и Села наконец решили удочерить маленькую девочку. Эта девочка — Рува — не произнесла ни слова с тех пор, как ее удочерили, и никто не знал, говорила ли она вообще за свои предполагаемые семь лет. Вчера, однако, Делуция прибыла в конюшню и обнаружила Руву в стойле Танцовщицы, ее руки обнимали кобылу, а по щекам текли слезы. Более того… она шептала слова, которые Делуция не могла услышать, первый и единственный признак того, что она показала, что способна говорить.

Делуция скрылась прежде, чем Рува увидела ее, но образ девушки, ищущей утешения у Танцовщицы, запечатлился в ее сознании. Она немедленно разыскала Корбина и попросила, чтобы Рува была единственной, кто заботился о