Правая рука дёрнулась, видно, в попытке перекреститься. В коротком поединке победил скотч.

— Всё очень складно получается, Николай Семёнович. У одного постоянного посетителя твоего папашки три или четыре года назад был сложный гешефт с Бекетовым, разошлись все недовольными, — вдохновенно врал Майсевич. — Подробности в фирме Бекетова знали только двое — Юля Старосельцева и сам хозяин. Юлия гибнет, ты последний, кто видел её живой. Потом случилось покушение на Бекетова, где он едва не погиб. Так что, Коля, складывается занятная картина. К пьянкам, наркоте, девкам и охоте без лицензии ваш синдикат предлагает новую услугу для клиентов — разборки с неугодными, так? По высшей ставке вплоть до ликвидации. Рынок падает, нужно это…

— Репозиционирование!

Умное слово подсказал Василий, Семёнов же подавленно молчал.

— Хорошо подумай и говори: теракт в магазине и Юлька — твоих рук дело?

Для убедительности опер стукнул кулаком по столу. Не добившись ответа, потянулся к кнопке, заявленной как электрошокер.

Колян торопливо заверещал:

— Не я… Ну говорю же, не я это. В магазине!

— Значит, утопил девчонку ты.

— Нет! Не я. Реально не я. Не убивал, чтоб мне сдохнуть. Не хотел. Там по-другому всё…

⁂

Когда потный и окончательно раздавленный Семёнов освободился от скотча, а дело украсилось собственноручной повинной в неосторожном убийстве Старосельцевой, Василий повёл Коляна в клетку. Саня смотал провода.

— Первый раз видел подобный полиграф, — оценил креатив Сазонов. — Вот только КГБ не нужно было упоминать. Скажите, оперуполномоченный, почему ваш прибор выглядит столь странно? Не как приставка к ноутбуку.

— Так ноутбук у каждого дома есть. Или хотя бы настольный компьютер. К ним привыкли как к пылесосу. Не испугаются же пылесоса. А тут — что-то суровое, из СССР, в те времена не шутили. Провод выношу под стол, когда нужно злодея прищучить, показать, что он гонит, щупаю этот провод пальцами. Осциллограф показывает синусоиду. Никакого электрошокера нет, Колян хорошую идею подсказал.

— Доиграетесь, — высказал пророчество подполковник.

— Знаю, что всё это незаконно и глупо до идиотизма. Так на идиотов и рассчитано. Применяю очень редко. Вы же видели наш райцентр, место тихое, обычных методов хватает. Эх, Колян, сукин ты сын, какую бабу утопил по трусости…

Лёха включил телефоны — проводной и мобильник, оба немедленно разразились звонками от самого разного начальства по поводу судьбы Семёнова. Папаныча успокоило заверение, что задержанный накатал повинные себе лет на десять и папаше на семь. Полковник из областного управления внутренних дел был послан подальше и без хлеба.

Подслушав оба разговора, Сазонов огорошил Лёху заявлением: он забирает задержанного в «американку», то есть в изолятор КГБ на улице Комсомольской. Арест провинциального киллера по совершенно бытовому делу настолько не вязался с представлениями Лёхи о стиле работы и полномочиях Госбезопасности, что он разинул рот.

— Александр, Василий, вас не затруднит выйти на десять минут? Мне кое-что нужно обсудить с Алексеем, — дождавшись, когда опера закрыли за собой дверь, подполковник приблизился к столу и встретился глазами с взглядом умершей, который остался на мониторе после допроса её убийцы. — То, что услышите, не для разглашения.

— Понял.

— Вы, конечно, знаете, что КГБ занимается только серьёзными угрозами безопасности страны. Но чаще всего — именно потенциальными угрозами. Когда взорвалось метро, я был в длительной командировке. В милицию попадает всякая мелочёвка. Но вы имеете дело с уже свершившимся злом. Завтра похороны жертв из «Заряны»… И этот Семёнов не сильно отличается от подонка, заложившего там бомбу. Но того мы рано или поздно найдём, возьмём в оборот. А Семёнов имеет все шансы выскользнуть, если откажется от признания, и дело будет в производстве следователя районного СК. Думаете, оно дойдёт до суда?

Сазонов, обычно отчуждённый и несколько высокомерный, предстал перед Лёхой в неожиданном свете.

— Но позже вам всё равно придётся уголовное дело по Старосельцевой выделять. Подследственность Следственного Комитета, никуда не денешься…

К подполковнику начала возвращаться обычная уверенность.

— Если в СК по Минской области уйдёт дело, добросовестно расследованное УКГБ, не замнут. Чтобы его отец не слишком шустрил, поручу устроить проверку деятельности по «агротуризму». Там пахнет коррупционными схемами, организацией наркотрафика… Чем не организованная преступная группа, в просторечии именуемая бандой? Сынок написал повинку на убийство, подозрения в соучастии во взрыве на Калиновского с него не сняты. В «американку» он надолго.

Лёха протянул папку с куцыми материалами проверки смерти Старосельцевой.

— Так, конечно же, лучше. Но, Виктор Васильевич, вы понимаете. К раскрытию теракта мы не приблизились ни на шаг. Ниточка увела в пустоту.

— Не переживайте. Копаем во все стороны. Вы продолжайте проверять версии убийства по личным мотивам. Мы работаем с иностранцами и радикалами, там объём гораздо больше. Время пока есть. До конца февраля.

— Потому что не позже двадцать восьмого февраля в суд уйдёт дело, где взрыв будет повешен на грабителей банка, — понял Лёха. — Вот же блин…

— На сегодня достаточно, лейтенант. Возможно, если у нас не будет хватать рук, попрошу временно откомандировать вас в помощь УКГБ. Только без фокусов, вроде муляжей детектора лжи. У нас всё по закону.

После ухода Сазонова Лёха с удовольствием спровадил в КГБ ещё пару ходатаев об освобождении Коляна и готов был поспорить: договариваться с госбезопасностью они не сунутся. Потом раздался звонок Инги, она полюбопытствовала по поводу судьбы предшественницы. Лёха согласился встретиться, но завтра. Сегодня он был просто обязан «накрыть поляну» Сане, чек из бара сунул в карман. Вдруг Бекетов сдержит обещание оплачивать деловые расходы?

⁂

Выдался редкий случай, когда собственная бухгалтерия позволила списать разумную сумму на ужин с «источником», то есть с Ингой. Фирма Бекетова занимала приличную часть этажа в Александровском Пассаже, Лёха ожидал девушку в баре после работы, ощущая себя, как перед свиданием. Прав был Говорков, нужно держаться подальше, но какое-то чувство велело игнорировать доводы разума. Или древний инстинкт продолжения рода.

Она прошествовала между столиков, лавируя между ними, грациозно покачивая бёдрами, очерченными туго натянутыми слимовыми джинсами. Небрежно бросила на стул кожаную куртку на меху.

— Свободно?

— Для вас — да. Присаживайтесь.

Через запахи бара — табачного дыма, пива, солёной закуски — до Лёхи докатился аромат дорогого парфюма.

— Что вам заказать, Инга?

— У нас не свидание, Алексей. И никогда не будет. Просто деловая встреча. Вы расскажите, что обещали, я отвечу на ваши вопросы. В пределах разумного, естественно. Сегодня директор вернулся, поэтому я ограничена во времени.

Потому что Бекетову может срочно понадобиться его тёплая секс-игрушка. Инга не сказала этих слов вслух, а зачем? И так всё ясно.

— Тогда два кофе. Не откажетесь? — Лёха сделал заказ, а сам вкратце передал суть признания Коляна.

— Он уверяет, что не хотел ей смерти и даже любил, несмотря ни на что.