с какого перепугу я здесь?

— Сейчас узнаете. Место рождения?

— Ну… Лепель.

— Город Лепель Минской области, — сам себе продиктовал Лёха и торжественно провозгласил предупреждение об уголовной ответственности свидетеля о даче заведомо ложных показаний и уклонении от дачи показаний.

— Свиде-е-етеля? — мутно протянул Семёнов. — Так какого лешего меня тянули, как урку? И вообще, где я?

— Уголовный розыск криминальной милиции города Минска. А привезли вас потому, что в Лепеле вы были в свинском состоянии и не могли дать показания…

— И чо? — перебил тот. По мере укрепления уверенности, что он только свидетель, и у сыщиков нет против него доказательств в каком-либо преступлении, Колян начал наглеть на глазах. — Праздники были. Имею право, мать вашу, чтоб тебя…

— Поговори, пока зубы на месте, — вмешался Саня. — Тут тебе не у нас.

— А мне до лампочки! — дыхнул на него перегаром Семёнов. — У батьки вчера зам из областной мусарни в сауне парился. И областной прокурор. Порвут твой легавый задник на почтовые марки.

— И выведут тебя из этих стен под белы рученьки? — ухмыльнулся Саня. — Особо не рассчитывай.

— Лейтенант Майсевич! — официальным тоном прервал его Лёха. — Позвольте мне продолжить. Спасибо. Свидетель! Расследуемое нами уголовное дело находится на контроле в Совете Безопасности РБ, и ваши банные посиделки ни на что не влияют.

— А если я вас всех пошлю?

— Тоже вариант. Я вас предупредил об ответственности за отказ от дачи показаний? Предупредил. Семёнов, я сейчас включу запись, и вы ещё раз повторите свой отказ. Или просто молчите после моих вопросов, о’кей? Проведёте ночь в камере, и это будет самая незабываемая ночь в вашей жизни.

Глаза задержанного под опущенными бровями забегали. Лёха наблюдал за мимикой не то свидетеля, не то подозреваемого — это очень тонкая грань, и прикидывал, как далеко распространяется юридическая безграмотность Семёнова.

Именно этой безграмотностью опер беззастенчиво и противозаконно спекулировал. Вроде бы все знают первую и главную заповедь поведения на допросе: не колись! Лучше вообще молчи! Нет, вступают в разговоры, запутываются, в итоге сами себя сдают… «Всё расскажи, и тебе ничего не будет», — эта старая, как само сыскное дело, ложь стоила тюрьмы миллионам злодеев, имевшим отличные шансы выйти сухими из воды, лишь держа язык за зубами.

— Ну, и что вам надо? — Колян сделал первый шаг в роковую сторону.

— Вы знакомы с этим человеком.

Лёха развернул к нему монитор с крупным изображением Бекетова.

— Не-а.

— Подумайте хорошо. У меня есть свидетель, что вы встречались с ним в его кабинете в июне прошлого года.

— Не-е. А-а-а… Ну да. Это ж он, Юлькин хахаль.

— Как вы выразились, «Юлька» — это погибшая Юлия Денисовна Старосельцева.

Лёха вывел на монитор её фото, благо в период конкурсов «мисок» покойница выложила в интернете их множество — выбирай на любой вкус. На фотографиях, конечно, девушка выглядела сексуально, но нашлась среди них и строгая, где погибшая глядела прокурорским неподкупным взглядом. Сейчас этот застывший взгляд буравил неудавшегося ухажёра.

— Она… Да… — выдавив из себя два слова, Колян потянулся к стакану с водой.

— О чём вы говорили с Бекетовым?

— Урод он. Зарядил Юльке ребёнка и выгнал в шею.

Лепельский пижон выдал долгую тираду, преимущественно матерную, в которой выставлял бизнесмена в исключительно чёрном цвете. С каждым словом Колян подтверждал, что у него имелся мотив убийства, но у Лёхи росло убеждение, что к теракту Семёнов непричастен. С Бекетовым его буквально прорвало от облегчения, что допрос ушёл в эту сторону, по мнению Коляна, для него безопасную. А на монитор он старался не глядеть.

Саня тем временем раскрыл привезённую с собой сумку и извлёк архаичного вида прибор.

— Как только лейтенант закончит, я с тобой, Колян, поговорю по-своему.

Глава одиннадцатая

Полиграф

Металлическая коробка со стеклянным зелёным экраном, лампочными индикаторами и с россыпью переключателей навеяла ассоциации с восьмидесятыми или даже семидесятыми годами. Саня перетащил Семёнова на офисное кресло у Васиного стола и заставил положить руки на подлокотники.

Тот поглядывал и не сопротивлялся, пока опер не зафиксировал его запястья скотчем.

— Что за дела?

— Увидишь.

Беспокойство Коляна усилилось, когда от прибора к рукам протянулись толстые провода.

— Током, в натуре, пытать будешь, начальник? Беспредельничаешь? Не по понятиям…

В устах несудимого уголовное арго прозвучало неубедительно, как матюги в речи детсадовца, и Саня не стал скрывать ухмылку.

— Терпи! Удар током — вот эта кнопка, но я её пока не трогаю. Поговорим с тобой для начала по-хорошему.

— Как «по-хорошему»?

— Прибор называется лай-детектором, по-русски — полиграф. Детектор лжи, одним словом. Спрашиваю — отвечаешь. Будешь врать — начнёшь нервничать, экран сразу покажет. Понял?

Колян попытал освободить руки. Безуспешно.

— Ого… Не знал, что у наших мусоров такое…

— Подарок КГБ! — Саня подмигнул Сазонову и проигнорировал его возмущение. — Старый гэбэшный опер уходил на пенсию, мне отдал. У них списали, новые привезли. Но как по мне, этот советский пашет лучше китайского.

По зелёному экрану побежала светлая полоса, иногда вздрагивающая всплесками возмущений.

— Начинаем. Фамилия, имя, отчество.

Лёха, заранее не предупреждённый, всё равно уловил: дело нечисто. При допросах на полиграфе не задают развёрнутые вопросы. Только конкретные, подразумевающие альтернативный ответ «да» или «нет». И вообще, современный детектор лжи представляет собой USB-модуль, присоединяемый к ноутбуку. Количество прикрепляемых на тело датчиков превышает десяток. Саня явно рассчитывал на дремучесть сына лепельского олигарха.

— Семёнов. Колян. Николай Семёнович.

— Видишь — правильно, — оперативник ткнул пальцем в послушную ровную линию.

Он задал несколько анкетных вопросов, постепенно втягивая допрашиваемого в игру.

Зрители не вмешивались. Лёха запер кабинет изнутри, выдернул кабели всегда некстати трезвонящих телефонов. Впрочем, народ ещё толком не пришёл в себя после Нового года и не отличался навязчивостью.

— Квартирная кража на Лесной твоя?

— Да вы что, в натуре!

— Да или нет?

— Нет, ясен пень.

— Правильно, — Саня любовно погладил крышку прибора. — А кто двадцать восьмого декабря наркоту двум депутатам предлагал? И поход по девочкам?

— Не… не знаю, — занервничал Колян, и линия дёрнулась штормовой волной.

— Знаешь. А не сам?

— Нет! Я — точно нет.

— Значит, твой батька. Ну?!

— А-а… э-э…

— Вижу. Он. Прибор не обманешь. Но мы сейчас о другом беседуем, — Саня навалился на стол и пристально вперился в глаза Семёнову. — Тридцатого в Минске был взрыв. Погибло четыре человека. Твоя работа?

— Не-ет! — взвыл Николай, наконец, въехавший, какое дело ему «шьют». — Ты что! Я ж не по тем делам.

— А что нервничаешь так? В числе пострадавших бизнесмен Бекетов, бывший любовник твоей Юльки. Ты пытался его убить. Но среди погибших — его беременная жена и трое других ни в чём не повинных людей. Это вышка, Колян.

— Да