Ребята принялись за ужин. Пока они жевали, Лизабет и Закари рассказывали Андерсу о жизни в Академии. Краем глаза глядя на Викторию, мальчик заметил, что она изысканно пользуется столовыми приборами, он же, к своему огромному разочарованию, взял нож и вилку не в ту руку.

– На каждом курсе нас примерно двадцать пять учеников, – рассказывал Закари. – Каждые двенадцать месяцев ученики переходят на следующий курс. Все переводятся в разное время, в зависимости от того, в какой месяц мы прошли Испытание посохом и превратились первый раз. Всего в Академии сто пятьдесят учеников. После окончания последнего курса тебя или берут на военную службу, или ты занимаешься чем-то еще.

При словах о военной службе Виктория недовольно сморщила нос. Сидящий рядом с ней Закари закатил глаза, дескать, девчонка воображала, но, как только она повернулась в его сторону, тут же перестал.

– Молчу-молчу, если не хочешь, я больше не буду об этом, – пообещал он девочке. – К тому же тебе нечего бояться: ты точно будешь замечательным доктором.

Слова польстили Виктории, она кивнула и, довольная, вернулась к еде, снизойдя до беседы:

– Некоторые из взрослых тут, в Академии, даже не волки, а просто занимаются лечением, готовкой и другими подобными делами. Но нам все равно нужны волки, умеющие лечить. Ведь не пойдешь же ты в дозор с доктором-человеком.

«Человек» – опять это слово. Андерс старался уловить и запомнить каждое новое имя и лицо, все, что могло пригодиться для разгадывания тайны, которая его так заботила. Каждое оброненное слово могло стать подсказкой.

– А ты сам откуда будешь? – вырвал мальчика из раздумий веселый голос Закари.

– Откуда? – повторил Андерс и с ужасом понял, что ждет, пока за него, как всегда, ответит Рэйна. Но на этот раз он должен выпутываться сам.

– Да, откуда? – пояснила Виктория, тряхнув шелком черных волос. – Вот я, например, с западной стороны Холбарда. А ты?

Тут подросток окончательно убедился, что девчонка не из простых: это как раз в западной части города они с Рэйной перестали промышлять, потому что их рваная одежда была там слишком заметна, и в том же районе продавала свои деликатесные супы Дама Санчео.

– Ее мать – доктор, – заметил Закари, отправляя в рот кусок баранины с подливкой. – Представляешь? А Виктория будет лечить и волков, и людей – ну не мечта ли? – Он протянул руку в ее сторону, чтобы взять хлеб, и продолжил: – Ну это, конечно, если она уживется с нами в казарме, что не так-то просто.

Сначала Андерс не понял, что означает жест Виктории, но потом до него дошло: она, не задумываясь, воспользовалась волчьими повадками и очень похоже изобразила прижавшего уши раздраженного волка. Но как это понял он, Андерс? Он же только недавно начал превращаться!

– А я из Малого Далвена – это деревня на западном побережье, – не замолкал ни на минуту словоохотливый Закари, отвлекая его внимание от Виктории. – Я из самой что ни на есть бедной фермерской семьи. Бывало, соберемся вечером, пожарим одну картофелину, вокруг нее же погреемся, а потом делим на девятерых.

Виктория скептично усмехнулась, и мальчик со вздохом добавил:

– Ну ладно, картофелин было две.

К Андерсу тоже подступил смех. Закари чем-то напоминал Рэйну: тоже любит поговорить и за словом в карман не лезет, только, конечно, не такой умный.

Было бы здорово с ним подружиться, но нет, он не должен ни с кем сближаться. Неважно, что мальчик думает о волках, они все равно остаются врагами его сестры.

– А я выросла здесь, в Ульфаре, – сказала Лизабет. – Моя мать – волчица: если у ребенка нет других родственников, ему разрешено жить тут до двенадцати лет, пока не выяснится, может ли он превращаться.

– А что происходит, если не превратишься? – спросил Андерс и пожалел, что говорит с набитым ртом: от Виктории эта оплошность не укрылась, но Закари лишь весело ему подмигнул.

– Тогда Академия подыскивает какое-то место в городе, где тебя обучат ремеслу.

– И надо уезжать от семьи?

– Уверена, моя мать спокойно обошлась бы и без меня, – иронично заметила девочка.

Закари открыл было рот, чтобы высказаться по этому поводу, но Лизабет не дала ему начать и продолжила:

– Ты ведь тоже из Холбарда, Андерс?

– Да, – ответил он, потупив глаза в тарелку и подыскивая нужные слова. – Я из сиротского приюта.

Все замолчали, и было похоже, что даже соседи по столу прислушивались к их разговору, потому что при этих словах они повернули головы в их сторону и зашикали друг другу. Андерс чувствовал, что здесь он – незваный гость. На лицах читалось: что ты здесь делаешь, если даже не можешь сказать, через кого ты связан со стаей?

Наконец тишину нарушила Виктория:

– Но у тебя же есть какие-то родственники? Как-то же они узнали, что тебя надо проверить?

Андерс переглянулся с Лизабет, которая была там, на площади, во время Испытания посохом. Как ему сказать, что все произошло случайно, когда Рэйна ясно выразилась, что ребята пришли специально на Испытание? А значит, он не может признать, что никого из своих предков не знает, и раз ответить ему на самом деле нечего, мальчик просто сделает вид, что не хочет говорить. Такая вот дилемма.

На помощь подростку пришел Закари.

– Он сказал, что Андерс сирота, но это не значит, что у него не было родителей. Довольно нетактично о них спрашивать, если они уже…

Закари неловко замолк, не произнеся вслух «мертвы», но все и так поняли, о чем он.

Однако Виктория не привыкла, чтобы ее манеры подвергали сомнению и, игнорируя замечание Закари, продолжила расспрос:

– А братья или сестры у тебя есть?

– Нет, я один, у меня никого нет, – ответил мальчик с неприятным чувством, что предает Рэйну, будто делая вид, что она не существует. Но так надо: он должен о ней промолчать.

– Зато теперь у тебя семья есть, – сказала Лизабет, повторяя то же слово, что не раз говорили Хейн и Сигрид: семья, стая. Волки приняли его как своего, ничего не подозревая о Рэйне, но узнай они о его планах…

Андерс промолчал, и дальше разговор продолжился без его участия.

Поужинав, все четверо направились в свою комнату. Ребята готовились ко сну и весело болтали, в основном было слышно Закари: мальчик просто кипел энергией и весельем.

Андерс надеялся, что вписался в общий разговор и его ответы не выглядели неестественно. Наконец все улеглись. Как непривычно забираться в собственную постель и чувствовать на теле приятную ткань пижамы! Ребра еще побаливали. Лежа так близко к остальным, он в то же время чувствовал себя очень одиноким.

Мальчик долго не смыкал глаз, и не только потому, что кровать была непривычно большой и слишком мягкой.

На следующее утро Закари повел его в столовую завтракать, хотя Андерс еще со вчерашнего вечера не проголодался. За завтраком (густая овсяная каша с яичницей) неугомонный сосед перезнакомил мальчика с кем только мог, и у Андерса уже в голове плыло от имен и лиц, хотя некоторых он даже узнал – тех, что шептались вчера за столом. Хорошо, что наконец-то подошли Лизабет и Виктория.