Алексей Погодин…

– Вы что-нибудь узнали о Даше?.. Еве?

– Приезжайте, Алеша, кажется, теперь я живу один. У меня уютнее, чем в гостинице. Приезжайте прямо сейчас.

Он дошел до бара, всегда полного, которого раньше и не замечал, – держал его так, для друзей, коллег, случайных женщин, – налил себе еще коньяку и сел в кресло.

Петр вспоминал черноморский берег – какие они тогда были счастливые! – фотографа, который крутился рядом с ними, отпускал глупейшие, но безобидные шуточки, вызывая заразительный смех Евы. Может быть, он и прогнал бы этого круглого весельчака, но он так нравился его жене…

Круглый весельчак?!

Гордеев даже не поверил этой мысли, острой, пронзившей его насквозь, разорвавшей сердце… Фотограф! Отрывочные воспоминания – картина за картиной – вставали перед его глазами. Петр даже поднялся с кресла, нечаянно смахнул бокал на пол, тот глухо лопнул, но он не заметил этого…

Вот круглый весельчак фотограф оказывается их соседом по этажу, его дверь – ровно напротив их номера. Он замечает мимоходом, какая они красивая пара, и Ева расцветает. Вот они знакомятся в открытом кафе на берегу моря, толстяк представляется… Как же он представился? Да, верно: Фомой Ивановичем. Предлагает щелкнуть их: «Заметьте, у меня дорогой и самый что ни на есть грандиозный фотоаппарат!» – но объясняет, что еще не пора, время скоро придет, – завтра, завтра, чего бы ни обещали синоптики!

И вот они уже на берегу моря, позади штормовые волны, ветер срывает с Евы шляпку, несет ее по песку, вертит, зло играет ею. Фотограф, бросая вызов стихии, готовый сорваться вслед за шляпкой и покатиться прочь, едва держится на ногах, устанавливая треножник; и он, Петр, дивится настойчивости странного круглого человечка, уже пожилого, его одержимости. А человечек, пригнувшись, целится в них объективом, машет рукой, кричит: «Внимание, господа молодожены, сейчас вылетит птичка!» И птичка вылетает, бьет крылышками, кружит над берегом, ошалевшая, обезумевшая от ветра, рвется, потерявшись, к морю, над волнами – вперед, в шторм, в самую гущу, в обжигающую солеными брызгами стихию, и уже неизвестно, выживет она или нет, скорее всего, погибнет там… А они с Евой стоят счастливые, еще не зная, что сзади к ним подкатывает волна, в следующую минуту она собьет их с ног, напугает, прокатит по песку, потащит обратно и вновь бросит вперед, барахтающихся, нахлебавшихся воды. И, стоя по колено в пене, будет истерично смеяться фотограф, прикрывая широкополой шляпой свой «дорогой и грандиозный» фотоаппарат…

Вранье, все вранье! Гордеев, не отрываясь, смотрел на фотографию. Она лгала с самого начала и до конца. И лгала так, точно сама верила в эту ложь!

Петр полез в записную книжку, набрал номер детектива.

– Зорин на проводе, – скоро откликнулся тот.

– Это Петр Петрович, – даже не поздоровавшись, начал Гордеев. – Послушайте, Сергей Николаевич, бросайте актера Платонова, слышите? Она приходила в этот дом к другому человеку.

– К другому?

– Я же вам говорю…

– Но, кажется, детектив – не вы, а я? Или не так?

– Да так, но появились новые обстоятельства.

– Послушайте, уважаемый Петр Петрович, обстоятельства складываются из фактов. А факты говорят за то, что ваша жена приходила именно к Платонову, актеру театра драмы.

– К черту актера Платонова! – заорал Гордеев. – Понимаете, к черту! Слушайте меня: ищите того самого старого прыща, колобка, который вам вешал лапшу про Платонова и его женщин! Тот живет выше актера, наверное, на этаж!

– У вас нервы не в порядке, я понимаю…

– Ищите толстяка, ясно вам?!

– Да вы спятили, господин Гордеев! Это самый чудовищный бред, который я когда-либо слышал!

Петр отвел трубку в сторону и закрыл глаза, перед которыми разом потемнело.

– Нет, уважаемый господин Зорин, это не бред, – опершись рукой о край стола, уже спокойнее заговорил он. – Делайте так, как я вам говорю, или получайте расчет.

Зорин вдруг сдался:

– Деньги ваши, мое дело работать, – в его голосе прозвучало презрение. – Сейчас же возьмусь за дело.

– Сделайте одолжение… Я хочу, чтобы сегодня вечером вы мне рассказали об этом человеке буквально все.

Петр повесил трубку и стал ждать. Ходил по комнате, лежал на диване. И опять воспоминания о поездке в Крым ворвались в мозг, разворошив память, заполнив ее всю, стали громко и настойчиво перекликаться. Он вспомнил, как возвращался с пляжа чуть позже Евы, – она сказалась нездоровой, но попросила его не беспокоиться. Когда он шел по коридору, из номера фотографа вышла его жена, она показалась ему раскрасневшейся и совсем не больной.

– Это вместо постельного режима? – удивленно спросил Петр.

– Такой настырный, – сообщила ему жена, кивая на дверь соседа, – затащил меня посмотреть фотографии… А ты меня случаем не ревнуешь?

– Ревновать к смешному старику? – уже в номере, в свою очередь, спросил у жены Петр. – Я подумаю.

– Смешной старик? – укладываясь на кровать, беззаботно закрывая глаза и закидывая руки за голову, проговорила Ева. Гордееву тогда показалось, что в ее голосе прозвучала обида и еще – насмешка над ним, ее мужем! Но он не придал этому значения. – А по-моему, он даже привлекателен.

– Ну-ну, – отозвался Петр.

Теперь он знал почти наверняка, что ее слова были издевкой. Стоило бы тогда приревновать, ох как стоило! Сейчас же он хотел знать одно: кто она? И готов был сойти с ума от своего неведения. Он оказался как на том крымском берегу: барахтающимся в штормовой волне, беспомощным, слабым…

Приехал Алексей, с порога спросил:

– Что с вами, Петр Петрович? На вас лица нет…

– Проходите, – ответил ему хозяин квартиры.

Рассказ Гордеева был короток. Ева, его жена, видимо, изменяла ему: жила с другой женщиной, своей подругой. За всеми ее исчезновениями из дома, возможно, стояли новые измены; личная жизнь, которая ее мужа, как оказалось, совсем не касалась. И еще, он наверняка знает, как выглядит ее таинственный дядюшка. Слишком точно сходятся портреты, написанные случайно видевшими его людьми: детективом Зориным, дядей Мишей из Дворца спорта и, наконец, им самим, Петром Гордеевым. Он не просто мельком видел его и случайно разговаривал, а почти месяц прожил бок о бок.

– И еще, я знаю его адрес в Предтеченске.

– Но как?

Гордеев рассказал Алексею о беседе детектива Зорина со случайным жильцом дома номер двести сорок шесть по улице Пушкина. Он даже знает этаж – пятый. Квартира точно над платоновской.

– Так едем же туда! – воскликнул Алексей. – Чего мы ждем?

– Вначале поговорим с детективом. Зорин сейчас там. Не будем ему мешать.

Телефон Зорина не