прогулок и сувенирный магазин, где среди прочего можно купить плюшевого карпозубика, похожего на сердитый воздушный шарик. Пара знаков за пределами центра указывают, что владения Капперта занимали земли двух коренных народов: пайютов и шошонов. В дамской комнате (и, возможно, в мужской тоже) есть табличка с отрывком из романа Эдварда Эбби «Отшельник пустыни» (Desert Solitaire). Хотя в книге рассказывается о том, как Эбби работал рейнджером в Национальном парке «Арки» в штате Юта, большую часть ее он написал, сидя в баре борделя всего в нескольких километрах от Дыры Дьявола. «Вода, вода, вода…» — писал он.

В пустыне нет недостатка в воде, ее здесь столько, сколько нужно: идеальное соотношение воды и камня, воды и песка, обеспечивающее то широкое, свободное, открытое, щедрое расстояние между растениями и животными, домами, поселками и городами, которое делает засушливый Запад таким непохожим на любую другую часть страны. Здесь нет недостатка в воде, если только вы не хотите возвести город там, где ему не место[90].

Кабинет Дженни Гамм, которая управляет искусственной Дырой Дьявола, находится в информационно-туристическом центре, но в той части здания, которая закрыта для посторонних. Однажды утром я зашла к ней поболтать. Эколог по образованию, Гамм только что переехала в Неваду из Техаса и была полна энтузиазма по поводу своей новой работы.

— Природная Дыра Дьявола — особенное место, — сказала она. — Мы на днях снова туда спускались, и я всех спрашивала: «Это вообще может надоесть?» Мне пока не надоело, и вряд ли это когда-нибудь случится.

Гамм вытащила сотовый телефон. На экране было изображение икринки карпозубика. Накануне вечером один из сотрудников объекта извлек икринку из водоема. «Сегодня уже должно биться сердце, — сказала она. — Вам надо это увидеть». Яйцо, сфотографированное через микроскоп, походило на стеклянную бусину.

Многие рыбы — например, толстолобик — откладывают тысячи икринок за один раз. Поэтому их легко разводить в неволе. Дьявольский карпозубик откладывает всего одну икринку размером с булавочную головку. Часто икринки съедают сами карпозубики.

Мы подъехали к искусственной Дыре Дьявола на грузовике Гамм и нашли Фейербахера в питомнике карпозубиков — комнате, заполненной рядами стеклянных резервуаров, разнообразным оборудованием и журчанием проточной воды. Фейербахер отыскал икринку, которая плавала в собственной пластиковой тарелочке, и поднес ее к микроскопу.

Когда искусственный водоем был срочно введен в эксплуатацию в 2013 г., одной из первых задач было выяснить, как его заселить. С учетом того, что на планете осталось всего 35 дьявольских карпозубиков, Служба национальных парков отказалась рисковать одной размножающейся парой. Даже икру она отдавала с неохотой. После нескольких месяцев споров и расчетов Службе охраны наконец разрешили собирать икру в межсезонье, когда шансы на выживание мальков в природе в любом случае были низкими. В первое лето была собрана одна икринка; она погибла. Следующей зимой было собрано 42 икринки; 29 из них были успешно выращены до взрослых особей.

Икринка под микроскопом доказывала, что, несмотря на проблемы с жуками, карпозубики в резервуаре размножались. Икринку нашли на маленьком коврике, который был установлен на искусственном уступе специально для этой цели. Коврик походил на кусок потрепанного ворсистого ковра.

— Хороший знак, — сказала Гамм. — Надеюсь, вокруг коврика есть и другие еще не съеденные икринки.

У зародыша в икринке действительно появилось сердцебиение. Еще там появились ярко-фиолетовые завитки — будущие пигментные клетки. Когда крошечное сердечко в крошечной икринке запульсировало, мне вспомнились первые УЗИ моих собственных детей и еще одна строчка из книги Эдварда Эбби: «Все живое на Земле — родня»[91].

Гамм сказала, что она каждый день подходит к краю бассейна и просто смотрит на рыбок. В тот день я тоже пошла посмотреть. Дьявольские карпозубики по-своему довольно яркие. Я заметила пару рыбок, которые резвились или, возможно, флиртовали в глубине. Рыбы — синие полоски, будто светящиеся на вид, — кружили друг вокруг друга в причудливом синхронном танце. Затем па-де-де прервалось, и одна рыбка метнулась в сторону радужной струйкой.

«Наблюдать, как стайка рыбок кружит в крошечном водоеме среди пустыни, — значит понять для себя что-то важное о чуде», — писал Кристофер Нормент, эколог, после посещения природной Дыры Дьявола[92]. «То же самое верно, — подумала я, глядя на резвящихся в искусственном водоеме рыбок, — даже если вода продезинфицирована и течет по трубам». Хотя, с другой стороны, что можно считать чудом?

Часто можно услышать, что природа — или, по крайней мере, наше представление о ней — тесно связана с культурой. Пока не было чего-то, что можно было ей противопоставить, — технологии, искусства, сознания, — существовала только «природа», и поэтому никакой реальной пользы от этой категории не было. Скорее всего, верно и то, что, когда придумали понятие «природа», культура уже была ею пронизана. 20 000 лет назад люди одомашнили волков. В результате появился новый вид (или подвид) животных, а также две новые категории живых существ: «домашние» и «дикие». С одомашниванием пшеницы, около 10 000 лет назад, раскололся растительный мир. Одни растения стали «культурными», другие «сорняками». В дивном новом мире антропоцена появляются все новые и новые категории.

Возьмем, например, «синантропные виды». Это животные, которые не одомашнены, и все же по какой-то причине им привольно живется в деревне или в городе. К синантропным видам (от греческого syn — «вместе» и anthropos — «человек») относятся еноты, американские вороны, серые крысы, азиатские карпы, домовые мыши и пара десятков видов тараканов. Койоты получают выгоду от человеческого присутствия, но обходят районы, где деятельность человека проявляется особенно сильно; их окрестили «синантропами-мизантропами»[93]. В ботанике существуют понятия «апофиты» — это местные растения, которые процветают там, где поселились люди; и «антропофиты» — растения, которые попали в местную флору благодаря человеку. Антропофиты можно дополнительно разделить на «археофиты», которые были распространены до того, как европейцы прибыли в Новый Свет, и «кенофиты» («неофиты»), которые распространились позже{9}.

Конечно же, на каждый вид, жизнь которого улучшилась с появлением человека, приходится множество тех, которые пострадали от этого, и поэтому есть другой набор терминов, куда более мрачный. По данным Международного союза охраны природы (МСОП), который ведет так называемую «Красную книгу», вид считается «уязвимым», если его вероятность исчезнуть в течение столетия оценивается как один к десяти. Вид называется «исчезающим», когда его численность сократилась более чем на 50 % за десятилетие или три поколения (в зависимости от того, что дольше). В категорию «находящихся на грани полного исчезновения» вид попадает, если он потерял более 80 % популяции за тот же период времени. На языке МСОП растение