— Я не знаю, чему тебя научил старейшина, юноша, — спокойно говорил Хаджар. Но, несмотря на его вполне дружелюбный тон, селяне ощущали, как им к шеям приложили холодную сталь. — Но людей, пришедших с добрыми намерениями, оружием не встречают.

С удивлением Хаджар обнаружил, что действительно считает великана простым юношей. Проклятье, до он ведь был и сам старше всего на пару лет. Но, видимо, правду говорят, что возраст измеряется не прожитыми годами, а тем, чем были наполнены эти самые года.

Богатырь, поиграв желваками, все же убрал топор обратно в заплечный чехол. Вот ведь мода какая пошла — оружие за спиной носить. И ведь не более чем блажь, навеянная песнями бардов. Хотя кто знает, может, парень обладал какой-то особой техникой, которая требовала носить оружие в такой неудобной манере.

Мир был большим, и Хаджар не собирался лезть со своим уставом в чужой монастырь.

— Вы — генерал Хаджар? — прозвучал раскатистый, глубокий бас.

— Я, — кивнул Хаджар и указал себе за спину. — Это командир Лиан и командир Гэлион. Они мои офицеры и советники.

Богатырь глянул в сторону, куда указывал генерал и… пропал. Сам же Хаджар лишь раздраженно вздохнул. Только влюбившихся с первого взгляда юнцов ему не хватало… И не могла Лиан надеть свою мятую броню и вооружиться ростовым луком? Тогда, наверное, у юноши не замаслился бы взгляд, а в штанах не стало бы тесно.

— Оч-ч-чень п-п-риятно, — промямлил разом поникший великан.

Теперь он походил на медведя, которому укротитель наставительно щелкнул по носу. Забавное и одновременно с этим сюрреалистичное зрелище.

— Мы были бы очень признательны, если бы вы не держали нас на холоде. — Лиан, опытная женщина, сразу заметила то, как богатырь на нее смотрит.

Хотя даже будь она юной и зеленой, все равно бы заметила. Это мужчины на такое могут быть слепы, а вот женщины всегда понимают, когда они кому-то нравятся или кто-то в них влюблен.

Природа — несправедливая штука.

— Д-да, — кивнул богатырь. — Пойдемте, отец уже ждет вас.

Хаджар отметил то, как профессионально селяне окружили их небольшую делегацию. Они шли по тропинке среди заснеженного леса. Из-за бурана деревья теперь больше походили на слишком большие сугробы. Благо помимо сильного ветра стояла высокая влажность, так что снег лежал весьма плотно и кони не проваливались.

Чего не скажешь о не привыкших к снегу лидусцах. Они то и дело чертыхались и обнаруживали себя по пояс, а то и по грудь в снегу. Хаджар, в отличие от своих подчиненных, был весьма сведущ в технике “Десяти воронов”. Она сделала его шаг достаточно легким для того, чтобы пройти не только по снегу, но и по зыбучему песку.

Богатырь, в очередной раз заметив провалившуюся в снег Лиан, хотел было помочь ей выбраться, но наткнулся на предупреждающе острый взгляд зеленых глаз.

Наивный мальчик.

Феминизм в душе Лиан был силен, как ни в одной из встреченных Хаджаром женщин. Даже Лунный Генерал не могла посоперничать в этом вопросе с огневласой лучницей. Та лишь за один такой вот “намек” могла нашпиговать пятую точку “джентльмена” десятком стрел. И уже лишь тот факт, что она этого не сделала, говорил о многом.

Например о том, что возникшие за такой краткий срок чувства в сердце юноши оказались не безответными.

— Дворцовые шашни, а не армия, — шепотом проворчал Хаджар.

Мало ему было Серы с Неро, теперь еще эти…

Благо шли они недолго. Не больше часа. За это время Хаджар успел заметить несколько спрятанных дозорных вышек. Вернее, заметила их нейросеть, непонятно каким способом умудрившаяся высчитать не только сами вышки (скрытые особыми чарами), но и количество людей на них.

Скорее всего, чары местной ведьмы не могли скрыть исходящее от людей тепло. Но как нейросеть сосчитала это самое тепло, Хаджар не знал. Да если честно, он не особо и стремился разобраться в работе этого самого “интерфейса”. Во всяком случае — пока что.

С одной стороны Хаджара радовал тот факт, что селяне не были беззащитными крестьянами и охотниками. С другой — это внушало некие опасения. Опасения, что такие непростые люди не станут почем зря “мутить воду”.

И пожалуй, Хаджар куда больше был бы рад, если бы это действительно оказалась нехитрая ловушка от сектантов. Перспектива бороться с нашествием орды испуганных зверей его не очень прельщала.

Спустя час, уже после рассвета, они добрались до…

— Это наше центральное селение, — на ходу рассказывал богатырь.

Звали его, кстати, Дубар. Очередной ребенок, названный в честь бога войны и выросший в итоге в могучего гиганта. Так и в богов, проклятье, поверить можно…

Хаджар смотрел на раскинувшийся перед ними горный перевал — плато, ущелье или чем это было. Будто бы древняя река вымыла в горном хребте русло, а когда пересохла, то сюда пришли люди. Они построили вереницу домов. Сотни, если не тысячи. Двухэтажные, а то и трехэтажные, сбитые из крепкого дуба и елей. Видимо, на шкурах селяне неплохо зарабатывали… в те времена, когда их не донимали сектанты.

Дома уходили по этому самому руслу вплоть до высокой горы. У ее подножия стояло несколько высоких деревянных срубов. Видимо — административные здания. Но что больше всего поразило Хаджара, это высеченное в горе лицо. Оно было настолько большим, что его можно было отчетливо разглядеть даже с такого расстояния.

И посмотрев на Дубара, Хаджар почему-то не был нисколько удивлен тому, что это оказалось изображение бога войны. На генерала грозно смотрел каменный лик Дергера. Ненужное напоминание об оставленном в гробнице духе древнего бессмертного.

— Давайте поторопимся, — сказал богатырь, и процессия вошла в поселок.

Глава 132

На узких улочках, где не разъехались бы и две повозки, было немноголюдно. Народ отдыхал после ночного празднования. Местный праздник, что-то вроде аналога праздника дождя в Лидусе, шел обычно четыре дня. В первый запускали небесные фонарики. Так народ показывал дорогу душам умерших родственников, чтобы те могли присоединиться к главному торжеству года.

Во вторую и третью ночь шли основные гуляния. Народ пил, танцевал, веселился, забывая все тягости года минувшего. Существовало поверье, что если в эту ночь дети не съедят сладости, а мужчины и женщины… ну, тоже не предадутся “сладостям”, то следующий их год будет таким же — горьким и тяжелым. Поэтому народ отрывался как мог.

Наверное, подобная атмосфера пришлась бы по душе Неро. Но его теперь останавливала