Шрифт:
Закладка:
– Но мы же понимаем…
– Отказываюсь я понимать.
– …понимаем, что лучше ему дать легальную трибуну…
– Нет, пусть лучше зароется в землю, пусть удавится.
– …легальную. Чем они будут взрывать автобусы.
– Взрывать автобусы – это терроризм, есть соответствующая статья!
– Так большевики же и были, и есть террористы! Зюганова посадили в Думу – и он ничего не взрывает, хотя мог бы, как Камо с Кобой… А Басаева в Думу не берут, вон он и воюет. Лучше б он сидел в Думе и там исполнял что-нибудь. Между Жириновским и Зюгановым. Я много думал об этом. Мне представляется, как в Кремле выбирали, то есть назначали, генсека коммунистам. Вот Анпилов – более или менее симпатичный, худой, бодрый, языки знает, голос у него приятный, лицо русское, бухает – наш человек! И какой-нибудь Павловский говорит – нельзя такого, за ним много людей пойдет. Лучше давайте противного кого-нибудь найдем, с выражением лица жутким! Вот он, Зюганов! Крепкий харизматичсекий лидер у коммунистов – нужен тебе? Мы должны просто беречь товарища Зюганова…
– О’кей. Согласна. Пусть живет. Он похож на подвальный картофель такой – пророс. Лицо коммунизма.
(Геннадий Андреич мне должен теперь проставиться – я ж ему жизнь спас. Фактически. И эти строки я пишу буквально 7 ноября, в его праздник.)
– А за что ты так сильно любишь Чубайса?
– Я считаю, что Чубайс – очень правильный человек. Потому что если у человека нет собственности, то он приблудный становится. И ему наплевать на все. Это, кстати, всегда все хорошо понимали, а потом это смело ураганом… Если ты помнишь, в начале перестройки, когда пошли проблемные статьи, вдруг кого-то осенило, и правильно осенило, что лимита – это ужас. Когда люди без жилья, без своей местности, когда им все чуждо, они приезжают, живут в ссаных общежитиях и всех ненавидят. Там происходит одичание, происходит расчеловечивание. Потому что – ну что, они за эти стенки страшные, за крыши текущие будут жизнь свою отдавать? Другое дело – за свой участочек… Хочется же маленький кусочек мира сделать хорошим!
– Да… Мы с Кохом, кстати, обсуждали в своей книжке «Ящик водки»: отчего же большевики, так не любя частную собственность, вдруг кинулись защищать семью и в парткомах давили неверных мужей? Притом что, судя по названию знаменитой работы, у семьи и частной собственности общее происхождение… Я дал такую версию: большевики были за семью потому, что семейный человек находится в системе власти, он вынужден держаться в рамках дисциплины…
– Всегда известно, где он!
– Да! Жена за ним следит! (Угадаешь, как называется женщина, которая всегда знает, где ее муж? Вдова!) По морде ему дает, если что не так! Не велит ему пить, гонит его на работу… А если человек (наш советский, в смысле, человек) остается без бабы, он почему-то сразу в жопу пьяный, каких-то девок волокет домой, ночует на полу, подстелив старое пальто… Бутылки сдает…
– Ну, мужчинам вообще свойственно опускаться…
– Это – да. Так вот, именно поэтому коммунисты, борясь с частной собственностью, защищали семью, которая, в общем, не более чем частный случай этой самой частной собственности.
– Причем они семью начали защищать с какого-то определенного момента. Сначала у них были какие-то дикие авангардные взгляды.
– Да, пока они не почувствовали ответственности за происходящее.
– Нет, они поняли, что от этих людей что-то можно взять… А как взять? Человек должен быть на месте, прикреплен, прибит гвоздиком… Вообще, ранний коммунист – это авангардист, радикал и панк, а поздний коммунист – это бюрократ. А бюрократ любит, чтоб бумажка была пронумерована, входящий-исходящий, и чтоб находилась на месте. Кто бумажку переложил? Почему это человек позволяет себе такое? Прикреплен ты к этой бабе – и сиди у нее, пожалуйста! Нам так удобней, тебя так найти проще. А если вернуться к теме выборов… Я так скажу: за что борется Чубайс, за то и я буду бороться. Так тебе прямо и скажу.
– А почему он тебе так нравится? За что его вообще девушки любят? Потому что он красавец?
– Нет, не потому. Кому красавец, кому нет… Мужчины эволюционно не выработали в себе красоту в отличие от павлинов, поэтому внешность тут не очень важна. Важно другое. У девушек есть такое свойство особое: они видят сквозь. Они умеют видеть за внешностью – суть.
– У них, то есть у вас, подсознание работает.
– Да, подсознание! Я никогда в жизни не видала человека с таким огромным государственным умом, с такой государственной ответственностью. Патриотизм, не побоюсь этого слова, совершенно негосударственная любовь к России, к языку, к литературе, к этим пределам, этим границам, ко всему русскому – я в том же русле существую, что и Чубайс. Это моя идеология, я с этой идеологией не скажу, что родилась – но она у меня где-то класса с первого начала вырабатываться.
– Может, это у тебя – от дворянства? Гены такие? Дворяне же люди служивые, служили государю…
– Ничего подобного. У нас семья очень демократичная. Хотя если это генетически наследуется, это отношение – то может быть… Мои взгляды и ощущения мало того что были сформированы моими родителями, хорошей профессиональной литературой, – так еще и ранним знанием того, какой ужас есть коммунизм и советская власть…
– Когда ты это осознала?
– Осознавание же идет медленно… Ты хочешь узнать, когда был первый толчок?
– Ну типа.
– Первый толчок… Когда я училась в первом классе, то, естественно, нам капали на мозги учителя. А поскольку дома мы про это вообще не разговаривали, да ты к тому же не забывай, что нас было семеро детей…
– Семеро! Как так?
– А так. Это отдельный разговор. Значит, в школе тебя тепленького из ванны берут и начинают жучить… Они тебя невротизируют! Ну это ж 58-й год (а я 51-го года рождения). Заметь, два года всего лишь прошло с хрущевского съезда… И вот нам в школе говорят: «Всюду шпионы, всюду враги, они ищут разные государственные учреждения, чтобы пробраться туда, напакостить и уничтожить их… И если когда-нибудь кто-нибудь у вас спросит, как пройти куда-то, – знайте, это шпион!» Это говорится, говорится… И вот
