Далее был еще час беседы (ну не публиковать же вам тут стенограмму!), в ходе которой я, как мне кажется, убедительно доказал Александру, что Бог таки есть. Никто меня не уполномочивал проповедовать, но уж как-то так получилось. Мне показалось, что он хоть и не верил, но ему хотелось, чтоб кто-то его переубедил. И внезапно этот кто-то попался ему на пути. Вот на такой высокой ноте, с таким могучим накалом, с духовностью (в хорошем смысле слова) и должны идти беседы с русскими писателями.

Татьяна Толстая – графиня как графиня

Родословная

– Скажи, Татьяна, – а ты у нас из Толстых из каких? «Война и мир» – или «Хмурое утро»?

– Дед у меня – Алексей Николаич.

– Вообще же вроде все Толстые – родня?

– Вообще – да, все. Толстые существуют где-то с XIV века – цифры я могу уточнить, я вечно путаю…

– Да не надо так уж уточнять. Ну приблизительно XIV век, плюс-минус сто лет, – перед лицом вечности это не принципиально. Да к тому ж лишними ста годами на меня впечатления особого не произведешь, я ж не в теме, я по происхождению не из дворян – мой дед землю пахал. Твой прадед – или кто он тебе – впрочем, тоже пахал, и тому есть множество свидетелей.

– Да… Дело было так. Некто пришел из Ливонских земель и сел в Чернигове, он был боярин. И его то ли сын, то ли кто получил за свою непомерную толщину прозвище Толстой.

– Тогда же еще доктор Волков не развернулся…

– Да. Разные были соображения и статусные выкрики разных Толстых. Одни пытались себя возводить к Гедиминовичам. Другие себя к французам возводят… Так или иначе, этот род худо-бедно через историю прошел…

– Таня, скажи, а вот правда, что у тебя родственники служили в КГБ?

– Да, можно так сказать. Мой предок Петр Алексеевич Толстой был как бы первым начальником ФСБ – при Петре Первом. Он – душитель царевича Алексея. То есть он сам его не душил, он его просто выкрал и вывез из Италии. Дело в том, что царь Алексей Михайлович, как ты знаешь, был женат дважды. И Петр был его единственным ребенком от второй жены. А Толстой Петр Андреич был родственник царя по первой жене, они были в каком-то двоюродном родстве. И когда Софья с Петром устроили кровавую бойню, в которой выиграл Петр – то, вообще говоря, полагалось уничтожить всех родственников с той стороны. И тем более вот такого активного и умного мужика, как Петр Андреич. Его собирались казнить. Но он смог уговорить Петра, упал ему в ноги – и тот его сохранил. Но стал посылать на очень тяжелые работы. Отправили этого Толстого посланником в Турцию, где его, между прочим, посадили в Семибашенный замок.

– Хорошо не на кол.

– Так и должны были на кол. Но Петру Андреичу явился во сне святой Спиридон и научил, как вести с турками переговоры, чтоб его оттуда выпустили, – и его выпустили! С тех пор святой Спиридон – покровитель семьи Толстых. Заметь, что улица Алексея Толстого теперь называется Спиридоновка – да и раньше так называлась.

Умирая, царевич Алексей, замученный руками своего папы, проклял Петра Андреича Толстого и все его потомство до двадцатого колена. Так говорят. В чем заключается проклятие, неизвестно… В целом же Толстой службу нес исправно, так что в последний год своей жизни Петр Первый дал титул графа Петру Алексеевичу Толстому. С тех пор есть графы Толстые, а есть его родственники, которые тоже Толстые, но не графы.

– А ты графиня?

– Я – графиня, да.

– А Владимир Ильич Толстой, который директорствует в Ясной Поляне сейчас – его не могут сейчас послать в Штаты выкрасть Калугина, к примеру?

– Ха-ха-ха! Хорошо бы наш тому… понавешал. Я не люблю кагэбэшников, которые посвятили первую половину жизни тому, чтоб нас мучить здесь, а вторую половину – чтоб предавать родину. Не люблю я таких дел…

– Сначала у коммунистов отоварились по полной, а после – и там, у империалистов.

– Ну да. Ладно б он тут был правозащитником…

– А кончились двадцать колен? С проклятием?

– Не, мы, кажется, четырнадцатое. На нас проклятие висит.

– Ты его чувствуешь?

– Не-а. Говорят, это только по мужской линии идет.

– А чувствуешь ты, что у вас крепкая порода, вот что вы графья, что у вас высокие энергии? Что вы аристократы?

– Конечно. Эту песню не задушишь, не убьешь. Вот Лев Толстой, который мне был кем-то типа семиюродного дедушки – в общем, довольно далеко он от меня отстоит – но тем не менее… Он говорил, что в роду Толстых очень много встречается людей диких.

– И ты дикая?

– Абсолютно. Мы самарские. Мы самарского извода, люди совершенно дикие.

– Я, кстати, думаю об этом, когда вижу, как ты на ТВ сверкаешь глазами. Водишь ими из стороны в сторону, а они аж горят. Ты специально делаешь такие дикие глаза? Свирепость свою напоказ выставляешь?

– Нет, я сама на это смотрю в ужасе – когда вижу себя по ТВ. Эта моя дикость так на практике выражается во вращении глазами. Я бешеная. Я все время чувствую, что у меня самозавод большой. Как утром встану, надо что-то делать, чтобы этот самозавод растрясти, – но так и не растрясаю. Я все время чувствую себя заведенной. У меня адреналин вырабатывается сам.

– То есть когда люди говорят, что у Льва Толстого это было чудачество – пахать, ты-то понимаешь, что это он самозавод пытался потратить!

– Конечно! Абсолютно точно! Я давно это поняла. Он принимал удовольствие мышечное за моральное. Я его чудачества понимаю, но сама в чудачество не ухожу. Лев – он не наш, он боковой…

– Тебе Алексей ближе. А как тебе нравится, что он к большевикам приехал?

– Я просто очень хорошо себе представляю, как это все происходило. Все это хорошо описано, документировано, обоврано… и проплакано.

– Кто это писал – Бунин, что ли? – что типа приезжал Лёшка (твой дед, в смысле) и говорил – чего ты тут сидишь, когда в Москве нам вон какие дают дачи и пайки?

– Совершенно верно. Совершенно верно!

– И это не поклеп?

– Нет. Он любил комфорт.

– У моего папаши Николая Ивановича висит на стене репродукция, – там твой дед нарисован, сидит с графинчиком, с закусками.

– А, это Кончаловский! Есть такая картина… Понимаешь, в чем тут дело… Он развелся с моей бабушкой в 35-м году. С тех пор то ли он был отрезанный ломоть, то ли мы были отрезанные ломти… Я родилась сильно позже. Я его никогда в жизни не видала. Он умер 23 февраля 45-го