- Король, прогневивший Сотворивших... - начал заученное еще давным-давно; историю короля Эреона помнили все.

Начал - и замолчал на середине. Герцог Гоэллон, коротко пошутивший о том, что храмы его не принимают; не пошутивший, впрочем. Неплохое доказательство правоты девицы Эйма.

- Все это началось с короля Эниала. Безумные короли - горе для супруг?

- Ролан Победоносный вовсе не был безумцем, - напомнил монах. - Да и герцога Гоэллона подобное едва ли касается.

- Но двое детей герцога Ролана погибли, - напомнила Ханна.

- Хотел бы я знать, куда отправился нынешний герцог! - вздохнул принц.

- На Церковные земли, - сказала девица Эйма; и только когда последний слог затих, брат Жан понял, что сказали они это - хором.

Араон удивленно вскочил, переводя взгляд с одного на другую, потом торжествующе взмахнул рукой.

- Это же откровение свыше! Вы одновременно сказали одно и то же!

- Не спешите, - качнул головой брат Жан, и пригляделся повнимательнее к опешившей девушке.

Жаль, что юная влюбленная ни за что не согласится уйти в монахини к Милосердным сестрам; той силы, что позволяла исцелять молитвой и наложением рук в ней было вдоволь, орден принял бы ее с распростертыми объятиями...

Не слишком удивительно для северянки - на тех землях многие обладают подобными дарами, чаще, чем на юге и в центральных землях, за исключением Эллоны.

Не стоит путать такое вот, случайное, пробуждение способности, дарованной от рождения, с откровением свыше. А вот прислушаться к словам девицы Эйма, да еще совпавшими с собственными - отчего ж и нет?

Следом за ощущением правоты и правильности пришла тревога. "Храним забытое!" - девиз рода Гоэллонов, и они впрямь знают столько, столько не во всяком монастыре. Не раз случалось так, что за списками старых книг приходилось обращаться к герцогам Эллонским. Они никогда не отказывали, конечно. Только порой казалось, что библиотека в замке Грив собиралась еще со времен, предшествовавших восхождению на престол короля Аллиона.

Среди того, что стоило не хранить, а забыть, было древнее еретическое поверье о том, что принесший себя в добровольную жертву Сотворившим может требовать исполнения любого желания. Чушь, глупость - и, хуже того, богохульство! - но иногда поверье всплывало, то на севере, то на юге, а куда чаще - в Тамере, только там увлекавшиеся чернокнижием дворяне забывали "себя" и в "добровольную", отчего-то считая, что и сгодится и жизнь раба.

В Тамере уличенных в кровавых жертвоприношениях казнили, как еретиков, наравне с "заветниками"; только каждая казнь закрепляла в памяти остальных проклятую богохульную гадость, при одной мысли о которой разумный верующий должен был бы преисполниться отвращения. Впрочем, отчаяние заставляет людей опускаться в любую грязь, нарушать закон и обычай, пренебрегать голосом разума.

Узнать, что твой предок прогневил Сотворивших... Прогневил настолько, что уже трех из Золотой династии поразило безумие... и не поразит ли оно младшее поколение? Юношу Алессандра - и, о чем думать еще страшнее - короля Собраны? Их потомков? И так - год за годом, поколение за поколением, если кто-то не осмелится принести себя в жертву, умоляя о прощении...

Это ли не повод для крайнего, предельного отчаяния?

Эллонских герцогов нельзя заподозрить в следовании древним ересям, но они разбираются в них не хуже расследователей из Ордена Блюдущих Чистоту. Разбираясь, можно перепутать надежду, пусть и призрачную, с настоящим заблуждением.

Ни кровавая жертва, ни молитва, прошептанная умирающим, не принесут плода, как не приносили его нигде и никогда; на чем только держится это проклятое поверье? Может быть, его подкрепляют отголоски слухов о ритуалах "заветников", но те-то взывают к Противостоящему, вот кто никогда не откажется от крови, а тем более - от отданной добровольно.

Хорошо еще, что без ритуала призыва Противостоящего кровь не поспособствует его приходу в мир; нет, но думать, что герцог Гоэллон последует примеру "заветников" и обратится к врагу рода человеческого - это уже нелепость, да и не может Искуситель избавить от гнева Сотворивших...

- Брат Жан! Я не хочу быть невежливой, но вы поклялись рассказать обо всем, что соберетесь делать...

- Я ничего еще не собираюсь. Мне просто подумалось... Возможно, я ошибаюсь. Я очень хотел бы верить в то, что ошибаюсь...

Высказывая свое соображение, монах внимательно следил за лицом северянки. Та слушала, широко распахнув глаза - но это было ее обычной манерой, а вот когда она стала кивать после каждой фразы, брату Жану вдруг стало очень грустно. Ему так хотелось, чтобы девица Эйма сморщила слегка курносый нос и сказала: "Ерунда это все! Этого не может быть, потому что...".

Ничего подобного она не сказала.

- Мне кажется, вы правы. Я ни разу не видела герцога Гоэллона, но много слышала от матери... мне кажется, он такое может.

- Может, - подтвердил Араон. - Но это же будет напрасно?!

- Его нужно остановить, - плавно поднялась Ханна. - И объяснить. Мы должны ехать!

- Куда это вы должны ехать? - встал навстречу монах. - Опомнитесь, госпожа Эйма! Вы должны ехать домой, к матери.

- И как же это вы меня заставите? - юная нахалка была ростом с брата Жана, в плечах - слегка пошире, а упертый в бок кулак наводил на мысль, что понадобится пара гвардейцев, чтобы вернуть ее в родные пенаты.

Гвардейцев же звать - напрямую не подчинятся, а доложить королю или регенту - нарушить клятву. Может быть, и стоит? Стоить будет если не жизни, то тяжелого увечья, и уж наверняка - немоты, и, разумеется, Араон не расскажет никому, в чем причина.

Коварные дети сумели поймать его в ловушку. Предусмотрительность, достойная лучшего применения...

- Мы поедем! - лучше не придумаешь, только отъезда Араона еще и не хватает! Да еще и на пару с этой ледяной девой; нет, это не ледяная дева - те, полюбив, тают, а эта цветет, как сирень в девятину святой Иоланды... это тоже какое-то проклятие Сотворивших!

- Одумайтесь! Араон, что скажет ваш брат? Оба ваших брата?! Госпожа Эйма, ваши мать и отец... вы оба не имеете права рисковать собой!

- Отец поймет, - решительно нахмурилась девушка. - И мать поймет. Вы знаете, кто моя мать? Она служила Собране десять