приказание продолжать работу Роджера. Таким образом, его труд есть часть общей хроники, которая составлялась в Сент-Альбанском монастыре, взявшем на себя роль историографа Англии.

Первым начал ее Роджер Вендовер из Нормандии (из местечка Vandoeuvœ), по мнению Ватса, прозванный так от английского произношения города того же имени близ Оксфорда. Он исполнял весьма важные обязанности по управлению окрестными монастырями и за взяточничество был удален в 1216 г., хотя считался историком монастыря. Прежде думали, что он довел свой труддо 1234 г., начав от сотворения мира. Но по рукописи Сент-Альбанского монастыря заключают, что он писал только до 1186 г., ибо с 1190 г. чувствуется другой стиль. Вероятно, впав в немилость, Роджер не успел и не хотел докончить своего труда, так что работа его преемника началась с 1216 г., хотя Роджер значительную часть своего труда составил компилятивно из Мариана Скота, Сигиберта, Гемблаха, Гуго, Св. Виктора. Он описывает события после смерти Эдуарда Исповедника, норманнское завоевание, время Вильгельма I и II. Говоря о крестовом походе Вильгельма Рыжего, автор дает интересные факты из времени крестовых походов. Везде сообщаются подробности из истории Европы и с особенным вниманием о папстве и церкви. Роджер настроен против Генриха II за Томаса Бекета. Для изучения истории Иоанна Безземельного его хроника существенно важна. Матвей Парижский, вновь переписывая и продолжая Вендовера, с 1066 или, вернее, с 1216 г. вносит в них повествовательный элемент, представляющий интерес. Литературная обработка имела для него большое значение, но, кроме того, он хотел установить само понятие и значение истории. Только у него во всей средневековой историографии находим настоящие определенные цели изучения истории. «В начале этой хронографии или описания времени я считал долгом сначала ответить тем завистливым порицателям, которые смотрят на мой труд как на бесполезный; затем для тех, которые вниманием своим почтят эту историю, я изъяснюсь в немногих словах. Бессмысленные (mali) люди любят толковать: какая надобность предавать письму жизнь и смерть людей» а равно различные происшествия, которые происходят на свете? Какая надобность описывать и предавать памяти потомства такое множество разнообразных деяний? Так пусть они выслушают, что им ответит философ. Природа вложила в сердце каждого человека желание знания. Человек без образования, без воспоминания о совершившихся событиях впадает в ту тупость, какая свойственна животным. Его прозябание можно уподобить положению человека, заживо погребенного. Если вы забудете и презрите тех, которые умерли давно и оставили вас, то кто вспомнит о вас самих? Разве не к тем относится проклятие в Писании? Память о справедливом не погибнет; его имя вечно будет воздыматься к небу, напутствуемое общими благословениями; имя же несправедливого, бесчестного, напротив, будет сопряжено с проклятием и порицаниями. Жить, избегая примера злых, следуя шаг за шагом примеру добрых, о которых я хочу писать свою историю, — вот истинная цель книг, вот верное изображение обязанностей человека». Ветхий Завет, по мнению хрониста, имеет целью внушать отвращение к злым и побудить следовать примеру добрых. Тоже делает Иосиф Киприан, Евсевий Кесарийский, Беда, Про-спер Аквитанский, Мариан Скот, Сигизберт Гемблахский. Свой рассказ Матвей начинает с Вильгельма Завоевателя, но это целиком переписано из Вендовера. Так идет до 1217 г.; далее с каждым годом рассказ становится пространнее. Совершаются события огромной важности и в Англии, и в Европе. Хартия, исторгнутая баронами из рук Иоанна Безземельного, повела к основанию конституционного строя Англии, к восстанию баронов под предводительством Симона Монфора, графа Лейстера, к союзу их с горожанами, которых они пригласили в свой совет, к победе над королем. В других западноевропейских странах растет обаяние папской силы. Римский первосвященник — царь над царями. Это было время Фридриха II, которое основательно изучается по хронике Матвея. Сверх того английский историк дополняет других хронистов для истории шестого крестового поход а. История всех народов на Западе была тогда взаимно связана под папской эгидой; потому Матвей переходит из одной страны в другую. Наш автор — поборник теократии, но от него не ускользнуло извращение принципов западной церкви. Он близко может наблюдать положение курии, потому что бывал в посольствах. Свои взгляды он выразил в ряде легенд. Еще по поводу правления Стефана Блуа он записал сказание о колодезе Св. Патрика, из которого один ирландский витязь проник в чистилище и рай. Это также вошло в провансальские романы: «Грин Несчастный», «Сновидение Рауля Гудана» и в «Сокровищницу Брунето Латини», откуда Данте, как полагают некоторые критики, взял свой сюжет. Особенно характерна следующая легенда, которой кончает Матвей свой труди которая рисует его время: «На небе, на великолепном троне, во всем своем величии сидит Господь; справа от Него стоит Пресвятая Дева, его мать. Слева — прекрасная женщина, тело ее роскошно, строгое лицо внушает уважение. Руки Господа простерты вперед; в левой он держит нечто вроде храма, и на лицевой его стороне золотыми буквами написано: ecclesia[249]. На суд божественного величия предстал папа Иннокентий IV. На коленях со сложенными руками распростерся папа и просит милости, а не суда. Благородная дама, стоявшая полевую сторону от Господа, выступает и говорит: Всеправедный Судья! Учини суд праведный. Я обвиняю раба Твоего в трех преступлениях: во-первых, когда Тыучредил на земле церковь, Ты даровал ей особые вольности; он же сделал из церкви позорную рабу. Во-вторых, церковь основана ради спасения грешных, т. е. ради спасения душ несчастного, он же обратил церковь в меняльную лавку. В-третьих, церковь основана на прочной вере, справедливости, истине, он же поколебал нравы и веру, уничтожил справедливость, затемнил истину. Учини же суд праведный на мои обвинения». Тогда сказал Господь: «Ступай и по заслугам твоим получи воздаяние». И папа получил»[250].

Так хронист Сент-Альбанского монастыря кончает свое обширное и замечательное произведение.

2. ЛЕТОПИСЦЫ КРЕСТОВЫХ ПОХОДОВ

Великие события, совершившиеся в средние века, охватывающие своим влиянием весь Запад, близко касавшиеся всякой национальности, одинаково увлекавшие всех, без различия сословий, должны были иметь своих историков. То были крестовые походы. В самом деле, кто тогда на Западе был чужд этого рыцарского благородного движения, этого святого чувства, которое редко проявляется в истории, освежая жизнь, делая ее более возвышенной, заставляя всех служить идеалам? Этот проблеск духа был особенно важен тогда, когда все опустилось нравственно, все шло к разложению, когда всякий сильный считал себя господином, когда кроме церкви не у кого и негде было искать защиты. И вот вместо культа силы, вместо поклонения ей, к чему общество давно