Шрифт:
Закладка:
— Ваших законов? Вашей цивилизации? А у тебя какие законы? И какая цивилизация?
— Тебе даже восстановят твою девственность. У меня есть один знакомый врач…
— Что?! Как это? Так не бывает…
Она вышила ему картину. Вышивку пропитала особым составом и вставила в рамочку: два оленя паслись на фоне розовой горной гряды, сизые травы шевелил весенний ветер, и зелёный перламутр неба казался подлинным и глубоким. Небо казалось надмирным окном, открытым в бесконечность иных миров. Рогатый самец прикасался губами ко лбу самки. Глаза им Ола сделала кристаллическими, вставив в вышивку драгоценные камни из собственной шкатулки. Золотой тонкой вязью был вышит тончайшей иглой стих, и паутинка слов мерцала в сизой траве, Ола задумчиво смотрела на творение своих рук. Редкое искусство, переданное ей няней в долгие совместные вечера, когда они вместе занимались рукоделием, столь странным для девочки из высокого сословия. Но мама никогда не возражала против этого, считая, что, развивая руки тонкой работой, человек развивает и тонкость мышления.
Когда-то в юности няня училась в школе художественного рукоделия, и имела намерение устроить свою судьбу совсем иначе, чем она у неё сложилась. Были девушки, которым посчастливилось стать женами аристократов, но это был не её случай. Как-то встретившись с одной из своих прежних подруг, ставшей такой счастливицей, няня и воспользовалась её помощью, чтобы войти в семью аристократов, но увы! Только прислугой. Да и это не малое везение. Особенно, если учесть тот факт, что в её жизни появилась Ола — любимая дочь, пусть и рожденная не ею.
«Даже когда меня не будет рядом, я останусь с тобой и в тебе. Может быть, беспричинной радостью, но может быть, и внезапной больной тоской, всё это зависит от тебя». — Написала она, не надеясь на то, что он прочтёт. И он не стал читать, лишь хмыкнул, поставив картину на столик на особой подставке. У самки оленя на вышивке глаза блестели так, будто плакали, а глаза самца были тусклыми. Камни такие попались.
— Может быть, — сказал он вдруг, глядя на вышитую картину, — ты передумаешь и перестанешь приходить ко мне на работу? Я не обижусь. Будет лучше, если ты уйдешь сама.
— Но почему? — опешила Ола, никак не ожидавшая такого отклика на свой подарок. — Как же практика в лаборатории?
— Когда она будет, я тебя позову, — отозвался он вяло и спросил: — Ты умна, и я обещаю тебе, что, если ты согласишься уехать отсюда после той самой процедуры, о которой я и говорил, когда-нибудь я всё расскажу тебе, объясню. Если ты любишь меня, поверь мне. А та операция по возвращению девственности, она будет безболезненна. Ты уснешь и ничего не почувствуешь. Тот доктор, он вроде доброго волшебника. Пусть это будет нашей тайной. Ты будешь ждать моего знака, и я найду способ, как тебе его послать. Тогда будет можно уйти туда, где нет ваших жестоких законов. Если ты не согласишься, то твою участь будут решать более беспощадные люди…
— Какие? Уже злые волшебники? С головами ангелов и телами драконов?
— Не знаю, — ответил он неуверенно. — Но я тебя не разыгрываю и не лгу. Я разве лгал когда? Тебе, другим?
— К чему мне твои сказки о волшебниках? И потом, не любишь ты меня. Тебе так только кажется. Я уже давно не люблю тебя. Я только и могу, что прикасаться к тебе в минуту своей подлой нужды, без этого ты меня не волнуешь. Тебе не обидно? — и все злые слова были ложью. Так ведь и его слова были ложью, как она считала.
— Зачем ты оскорбляешь меня? Я люблю…
— Нет. Не то это. Любви без взаимности не бывает. Она быстро тает, если ей нечем себя питать. Тебе же это кажется, потому что я просто скучала, я сама тебя соблазнила…
— Я знаю, что это кричит твоя обида. Я тебя предупреждаю — лучше бы тебе уйти самой. Ты согласна на операцию? Сегодня же вечером я отведу тебя к доктору…
— Нет! — Ола подошла к нему, хватая за шею и ища в каких-то сиротливо-опустелых глазах то, чего там не было. Что это фантасмагория, глупый розыгрыш.
— Если тебя такое устраивает, в чём моя вина? Это уже твой выбор, и я с тобой честен.
Девушка прижалась к его губам, — они даже не разжались.
— Была лишь глупая минута утраты самоконтроля. И от моего одиночества тоже. Если ты уйдёшь, я никогда не забуду тебя. И обязательно вернусь. Мы оба вернёмся к прежнему, и даже лучше будет. Но потом. Потом будет настолько хорошо, просто, ясно.
— Если нет? Если я выйду замуж?
— Я пойму тебя, и буду только рад твоему счастью, если ты его найдёшь с другим.
— Но мне никто не нужен! — она обвила его с ещё большей силой, — Ты спустился из небесного окна в наш мир, — прошептала она, прижимаясь уже со страстью. Постепенно, но с каждым разом все острее, в ней вспыхивала чувственность.
— С чего ты это взяла? — спросил он, отстраняясь.
— Всего лишь поэтический образ, — сказала она. — Сегодня я видела, ты стоял на Главной Аллее и кого-то ждал. Кого?
— Просто гулял.
— Нет. Ты ждал. Ты же стоял у машины и смотрел в лес.
— Может, тебя? — он гладил её кожу, разделяя на данный момент её порыв. — Ты способна вызывать во мне безумие… Но хорошо ли это? — и он лёг, положив её сверху, — но все же, мне жаль тебя. Ты достойна лучшей участи.
— Дай её мне, лучшую участь.
— У меня самого ничего нет. Этой лучшей участи. Нечего и дать.
— А кто был тот человек, который подошёл к тебе? Он так странно посмотрел в мою сторону, как будто хотел меня испепелить своим взглядом. Мне стало страшно, и мир вокруг сразу стал неясным и душным, словно я смотрела на всё через дым. Я бы сказала, что он похож внешне на тебя, я даже его путала пару раз с тобою, когда мы ещё не были близки. Только он совсем другой. Непонятный какой-то.
Недружественный визит в «Мечту»
Однажды Ола с надменным видом зашла в новооткрытый Дом моды с глупейшим названием «Мечта». Брезгливо осмотрела вывешенные платья, теребя их подолы, признавая внутри себя их дивную красоту. Хозяйки не было, а рядом мельтешила приглядная внешне, но вульгарно-окрашенная особа со вздёрнутым носиком
