шторами. Освещения не было, и Джебидайя не пытался ничего зажечь, хотя на стене в медных креплениях висело несколько масляных ламп. Остались в потемках, что не имело значения для призрака. Глаза Джебидайи и Мэри постепенно привыкли к темноте и смогли различать предметы, а также проступающие белые контуры собеседника.

Усевшись, Преподобный достал оба револьвера и положил их себе на колени. Мэри сидела рядом с ним. Призрак устроился на стуле, совсем как в реальной жизни. Достав призрачную плитку жевательного табака, он положил ее в рот. Сумрак в комнате еще сгустился, и ничто не нарушало безмолвия ночи.

— Никакого вкуса, — прожевав несколько раз, сообщил призрак. — Вроде как жуешь понарошку. Вот я кладу табак в рот, но как с выпивкой, что подают в баре, — там его на самом деле нет. Одно успокаивает, денег, что я плачу бармену, тоже нет. Ничего нет, кроме жажды внутри.

— Так бармен знает о тебе?

— Временами. Чаще нет.

— Да, вот напасть, — сказал Джебидайя. Но коль скоро я здесь, чтобы помочь, помоги и ты нам. Близится ночь, гнетущая мгла спустилась на город. Она не дает толком вздохнуть.

— Странные речи.

— Есть отчего.

Призрак кивнул.

— Мгла сгущается перед их приходом. Долго ждать не придется — заявятся, едва пробьет полночь. — С этими словами призрак кивнул на старинные напольные часы в соседнем углу комнаты. — И пойдет, как говорится, кутерьма.

Джебидайя чиркнул спичкой и поднес ее к циферблату. Стрелки показывали семь.

— Еще есть время, — сказал он, взмахом руки гася спичку.

— Может, нам поспешить убраться отсюда? — спросила Мэри.

— Нет, — покачал головой призрак. — Вот чего не советую. До полуночи они вряд ли покажутся, но снаружи, в этой древней мгле, никому не место. Пока нет тех, кто пострашнее, во мгле найдутся другие, чья компания вам придется не по вкусу. Я хоть и мертвый, не хочу оказаться среди них. Наконец, время здесь бежит иначе. Гляньте на часы.

Джебидайя зажег новую спичку. Стрелки на часах передвинулись на целых пятнадцать минут. Он потушил спичку.

— Они испорчены, — сказала Мэри.

Призрак покачал головой.

— У дьявола время течет по-иному, чем наше, — произнес Джебидайя. И обратился к призраку: — Так найдется для нас совет? Наверное, любой будет полезен, а с учетом некоторых обстоятельств, твой опыт для нас уникален.

— Если посчастливится, обстоятельства сложатся для вас иначе, — заметил тот. — Знаете, быть мертвым не особенно здорово, и вдобавок повисшим непонятно где.

Помедлив немного, точно собираясь с духом — при этом он и вправду сделался ярче и будто более осязаемым, — призрак подался вперед и начал рассказ.

— Звать меня Долбер Голд, а пока не помер, звали просто Дол. Ковбои и шлюхи, что вместе со мной, были жителями, трудились или по случаю забрели в этот город. А как раз здесь, так сказать, в доме удовольствий, по праву названном «Отелем для господ», за вычетом, разумеется, господ, всегда бренчало пианино, вовсю отплясывали и, уж простите, мэм, растопыривали ноги и глушили виски.

— Растопыривать ноги мне сколько раз доводилось, — заметила Мэри. — Я ведь труженица, а не бездельница какая. Так что не извиняйся.

— То-то я погляжу, — сказал Дол, — со всем моим почтением. По правде, меня всегда тянуло к дамам без предрассудков, я ценил их за труд и удовольствие. Будь я в силах, с радостью выложил бы несколько монет, чтобы с тобой побаловаться.

— Не отвлекайся, — сказал Джебидайя.

— Мохнатые, — продолжал Дол. — В них все дело.

Дол вновь кивнул на часы.

— Будь вы сейчас снаружи, ощутили бы странную слабость, точно заболели. Это предшествует их появлению. В темноте скрыто много плохого, но разве сравнишь с тем, что начнется, когда пробьет полночь.

— Не приходится сомневаться, — сказал Джебидайя, покосившись на циферблат. Его глаза настолько свыклись с темнотой, что он заметил, как стрелки еще сместились. Вновь на четверть часа. Времени у него достаточно, но лучше подготовиться заранее. Дол стрекотал как белка, но пока все не к месту.

— Ну вот, мы с парнями залили глаза и поскакали на старое кладбище развлечься. Я упился в стельку, какое там почтение к мертвым. В голове один пьяный угар. Там хоронили всех местных, но среди деревьев на самой верхушке холма было несколько старых могил. По преданию, в этих местах конкистадоры сильно не поладили с индейцами. Вроде как в этой части Техаса, на реке Сабин, искали золото. Ясное дело, не нашли. Но все равно искали. А леса, и сейчас дремучие, тогда были совсем непролазной чащей, в которой гнездились твари со времен до начала времен. Конкистадоры один за другим помирали, пока не осталось всего шестеро. Они разбили лагерь, и среди ночи объявился мохнатый. Может, сам из индейцев. Кто знает? Это ведь индейская быль. Забрался он в лагерь и всех прикончил, порвал на куски. И оставил кости гнить на холме. Но индейцы говорили, что каждое полнолуние кости обрастают плотью и шерстью, тогда все они рыщут по округе в поисках добычи. Будто бы тварь, что их убила, передала каждому часть своей сути, сделав себе под стать. Волком, что ходит на двух ногах. В конце концов индейцам удалось их изловить, всех шестерых и того главного мохнатого, по их словам, вылезшего из какой-то норы в земле, чтобы разносить порчу и сеять зло. Все же индейцы их поймали, зарыли поглубже и пригвоздили.

— Пригвоздили? — спросил Джебидайя.

— К этому веду. Значит, решили мы с приятелями, что неплохо разрыть старые могилы. Нас не пугали всякие проклятия. А вдруг там нашлось бы что-то ценное? Старые доспехи. Или,