— Вот тебе все, почесь, и про Матку! Не сказал, однако, что живет там еще ошкуй, да тому всех лучше. Полежит на солнышке, в воду сходит за рыбкой, моржовые залежи заприметит — сейчас на обман сзади ползет к ним и норовит всадить свои когти в загривок. Бесится морж, а везет, да стонет: везет и в воду, везет и опять на берег, коли не усноровит ошкуй переломить его до воды поперек. Силен ошкуй, крепко силен, на то иноги коротки, и вся сила его в ногах этих, а нападать на человека не охотник, разве уж глаз на глаз по нечаянности сойдемся. Бьем мы их мало, хоть и хорошее сало они дают. Старики-покойнички сказывали, что один из наших молодцев заприметил, что из его ямы на становище повадился ошкуй топленое моржовое сало пить. А черт-от этот может выпить пудов десять сала за один раз, недели на две вперед про запас. Молодец устерег, запалил его насмерть, подкатил бочку, да и вычерпал в нее из медвежьего брюха все ворованное сало, — тепленькое еще было оно. Всех-де насмешил. Впрочем, у нас живет такая поговорка: «Дай бог промышлять моржа на берегу, а ошкуя на воде». Тако правило это для каждого умного и не горячего человека! После Успеньева дня к Рождеству Богородицы мы домой бежим, а там уж известно, и сказывать не стану!..

Так заключил свой рассказ куйский собеседник про разбойные промыслы — разбойные потому, что и сам промышленник, отправляющийся на Новую Землю, из глубокой старины зовется разбойным человеком. Разбойну свою, состоящую кроме главного продукта—сала, из клыков и шкуры, — продают поморы, по обыкновению, в то время года, которое издавна русский народ богато обставил еженедельными торгами, ярмарками, базарами. Зимой свозят они промысла свои на близкие торги: кемские промышленники в Шунгу (Олонец, губ. Повенец. уезда), мезенцы и печорцы в Пинегу на Никольскую ярмарку, на Вагу, в селение Кривое (Яренск. уезда Вологодской губ.), но большая часть идет в руки чердынцев, приезжающих сюда обыкновенно по летам.

Жители пермского городка Чердыни и его уезда являются на Печору в каюках и полубарках. Полубарка — грузовое судно с отлогой крышей на два ската, длиной 8—12 саженей, шириной 31/2—51/2; глубиной по борту до 11/2 саженей. Грузу поднимают она от 2 до 3 тысяч пудов. Каюки длины одинаковой с полубарками, шириной от 3—41/2 саженей, с каютой в корме; вершина носа загибается внутрь судна. Грузу подымают от 7 до 9 тысяч пудов. Чердынцы на возвратном пути своем домой по Малой Печоре встречают пороги (числом до трех), а при соединении ее с Большою — заструги (песчаные отмели), и потому разгружают суда свои до половины на повозки, находящиеся наготове у пристаней Подчерья (в 700 верст, от Пустозерска) и близ Усть-Шугоры (в 750 верст, оттуда же). Пристают у Якшинской пристани уже в Чердынском уезде. Чердынцы привозят в этих судах хлеб в виде муки ржаной, крупчатки, круп, гороху, солоду и товары: простые белые холсты, крашенину, синие пестряди, довольно значительную часть чаю (печорцы до него страстные охотники, как самоеды до вина), русский сахар, ситцы, сукна, бумажные и шелковые платки, косы, ножи, железные гвозди и часть свинца. Являясь около 15 июня в селе Ижме, они в середине лета выплывают в устье Печоры и заходят от него морем за 15—20 в губу, где пустозеры ловят семгу. Рыба эта, как и звериное сало, покупается таким образом на месте на наличные деньги, но чердынцы предпочитают свои товары отдавать в долг, за которым и являются в другой раз уже зимой. Каюки чердынские — маленькие походные лавки — пристают там, где заранее каждому определено место: одному в Тельвиске, другому в Куе, третьему — в Никитцах. Товары отпускают на веру, да и покупатели берут, не справляясь о цене, которая скажется после летних промыслов. Да с нуждой и закабаленным должником разговор короток: «Не по карману тебе цены, заплати старый долг, а рыбы твоей нам не надо, у других прочих нагрузимся». Идет за семгу и хлеб, и соль, и столь же важный товар, каково прядево или пенька на канаты и сети. С чердынцами стали ездить за легкой добычей и устьсысольцы, которые немногим получше: торгуют очень искусно и не вредят только друг другу, не сбивая цен.

Через руки кемских и мезенских промышленников моржовые продукты идут на иностранных кораблях заграницу: ворванное сало в большем числе, кожа в меньшем, но как отличный материал для подкаретных ремней, на гужи к хомутам (туземцы употребляют ремни эти в оленьей упряжи, для тросов при ловле того же моржа). Мелкое зубье идет на костяные поделки вроде запонок, пуговиц и тому подобного. Клыки, или тинки , не многим уступая слоновой или мамонтовой кости, расходятся по окрестным холмогорским деревням, издавна известным в России своими костяными изделиями. Тинки эти, отличаясь от мамонтовых сужелтью в сердцевине, весят обыкновенно (в паре) до 20 фунтов, и только уж от самых огромных моржей получаются тинки весом на один пуд в паре клыков.

В заключение, нелишним считаем прибавить, что Новая Земля, представляя богатые материалы для пользования ее сокровищами, до сих пор еще находится во враждебном отношении к своим соседям. Причиной тому одни полагают негостеприимство ее берегов, на которых гниющие морские травы (особенно тура, морской горошек) производят вредные испарения, развивающие цингу. В тот самый год (1857), когда я собирал эти сведения и выслушивал рассказы туземцев, летом после моего отъезда на Новую Землю ижемцы отрядили пресловутую партию в 28 человек на трех лодках. Ушли весной, осенью вернулись только шестеро: все остальные в середине лета один за другим пухли и помирали черной смертью (от цинги). Уцелели шестеро оттого, что умудрились поймать диких оленей и пили теплую кровь. Спасшиеся от смерти привезли домой всякого зверя и птицы на 1500 руб., по 250 руб. на брата, да страшный процент двадцати двух неповинных смертей, когда и без того на Печоре не тесно. Вот почему Новую Землю стараются избегать. Другие видят в значительно ослабевавшем желании поморов извлекать выгоды из Новой Земли ту причину, что предприимчивые хозяева упали духом при частых неудачах соседей (особенно в последнее время). Третьи, наконец,оправдывают этот грустный факт тем, что между всегда смелыми и толковыми поморскими кормщиками нет людей, хорошо, безусловно, хорошо, знакомых с наукой кораблевождения.