Шрифт:
Закладка:
– Не хорони их, капитан, – сдавленно произнёс полковник.
– Не буду, ведь они и так уже мертвы, – выдохнул Терехов, крепко сжав в руке пустую пачку сигарет.
Глава 1.12. Между жизнью и смертью
Глава 1.12. Между жизнью и смертью
Солнце только-только успело подняться из-за линии горизонта. Утренний воздух, пропитанный ночной прохладой, давал возможность дышать полной грудью. Несколько домов, уцелевших после штурма, пугали тишиной, ведь она говорила о том, что здесь больше никого не осталось.
Не открывая глаз и все ещё лёжа на спине, Кирилл прислушивался к окружающим звукам. Плен?.. Рай?.. Ад?.. Однако всё, что мог слышать, – это пение птиц и шум воды.
«Душу продам, если я – на побережье моря или океана», – промелькнула забавная мысль. Чёрт, даже в такой говённой ситуации умудрялся шутить, но боль в теле рассеяла мечты. Мозг выдал картинки последних событий, от которых стало страшно. Благоговейную улыбку как рукой сняло.
Ефрейтор открыл глаза и посмотрел по сторонам. Да уж, Раем не пахло… Он сделал глубокий вдох: похоже, серьёзных ранений не получил. Для большей уверенности Кирилл пошевелил конечностями, которые подтвердили догадки, – здоров. Или как там говорят медики? Годен для строевой! Кое-как он сел, тяжело дыша. Один, что ли? В этом проклятом Аду? Чтоб черти подрали всех тех, кто… И вдруг в знойной тишине Кирилл услышал приглушённый кашель. Парень снова осмотрелся, пытаясь определить, откуда он исходил.
Метрах в тридцати от себя, около покосившегося домишки, увидел солдата. Тот не подавал признаков жизни. Но кто-то ведь кашлял! Собрав силы, Чудов встал и, спотыкаясь, медленно двинулся к бойцу. Он лежал лицом вниз. Ефрейтор опустился на колени, попытался перевернуть раненого, но тот издал громкий стон.
– Прости, приятель.
Когда солдат оказался на спине, Кирилл громко воскликнул:
– Саня, это ты! – Взгляд упал на окровавленный бок друга. – Твою ж мать, младший сержант!..
– Еф… Ефрейтор.
– Не двигайся.
– Где… Где остальные?
Глаза Чудова с трудом оторвались от рваной раны и судорожно метались по телу друга, сканируя его на наличие ещё каких-либо повреждений.
– Они улетели, как ты и приказывал. Улетели, Сань. Всё в порядке. Я… Я слышал, как «вертушка» поднималась в воздух.
Кирилл коснулся раны – влажная. Когда надавил на рваный край, из неё потекла кровь.
– Чем же тебя так зацепило?
Александр не реагировал ни на слова, ни на действия. Его веки дрожали, с трудом открываясь.
– Ладно, ничего. Мы сейчас тоже пойдём – той дорогой, которой пришли, – продолжал нервно бормотать Чудов. – Пойдём. Отдохнём и пойдём.
– Меня… зацепило… – Шторм сделал короткий вдох. – Так что… я никуда…
– Сань, – перебил Кирилл друга. – Молчи, ладно? Твоя рана…
Ефрейтор снова предпринял попытку осмотреть её. Судя по отсутствию крови на земле, ясно было только одно: это не сквозное ранение, что увеличивало шанс остаться в живых и продержаться до тех пор, пока не найдут помощь.
– Прости… Извини, прости… – Трясущиеся руки парили над телом солдата, но коснуться его не решались. – Сань, ты лежи, ладно? Не шевелись. Лежи, я сейчас. Чёрт! – выругался Чудов. – Что же делать?
Глаза судорожно бегали вокруг.
«Промедол»[1]! – выдало находившееся в шоке сознание.
– Аптечка, – прошептал Кирилл и, несмотря на ноющую боль в мышцах, бросился к тому месту, где очнулся несколько минут назад.
Спасительная маленькая сумка лежала там. Подхватив её с земли, он вернулся к другу. Достав ампулу, он незамедлительно ввёл раствор в тело Александра.
– Сейчас станет легче, Сань. Терпи… Терпи, твою мать! И не вздумай мне помирать!
Выбросив пустую ампулу, Кирилл потрогал его лоб – горячий. Сука! Он снова стал судорожно скользить взглядом по войсковой аптечке. Антибиотики! Схватив таблетки, а вместе с ними и «Пантоцид»[2], ефрейтор бросился к ручью. Сняв с бокового кармана куртки полупустую фляжку, он склонился к воде и опустил её в бегущий поток. Когда жидкости набралось достаточное количество, Чудов выдавил таблетку обеззараживающего средства и бросил её в флягу.
Только бы не слишком поздно!
Оказавшись рядом со Штормом, он громко позвал:
– Сань! Сань! Ты слышишь?
Александр медленно кивнул, явно не ориентируясь в пространстве и времени. Голос Кирилла едва пробивался сквозь вязкую темноту, окутывавшую с ног до головы. Боль уже не была такой сильной, но движения давались с трудом. Глаза не хотели открываться. Веки были тяжёлые, справиться с ними не хватало сил. Тело горело огнём, как в Адовом пекле. А может, и впрямь Преисподняя? Неужели отмучился и получил по заслугам? Но Кирилл явно тут лишний. Его место не здесь.
– Сань, давай выпей это.
Голос ефрейтора прервал бессмысленные рассуждения. Голова оторвалась от земли, и в рот полилась холодная вода. Вода! Боль отошла на второй план, уступив место жажде. Глоток, второй – тяжело… Даже глотать живительную влагу было тяжело. Горло сдавило, блокировав возможность поглощать жидкость, и она потекла изо рта. Раздался глухой кашель, а за ним – болезненный стон.
– Тихо-тихо, а теперь прими это.
Кирилл положил ему в рот пару таблеток и снова приставил флягу с водой к губам. Глоток, ещё один – и снова кашель.
– Всё. Теперь всё будет хорошо, – шептал ефрейтор.
– Кирь, слушай… – Сдавленный голос Александра отвлёк от растущей паники. – Слушай…
Пауза тянулась недолго – секунды, но они показались вечностью.
– Я… Я отключаюсь, – шептал Шторм, сжимая, насколько позволяли остатки сил, руку друга. – Ты… Они вернутся… Пленные… Уходи… Здесь нельзя оставаться.
– Я не брошу тебя!
Пальцы Александра сдавили его ладонь:
– Приведи… Помощь… Пленные были…
Хватка ослабла.
– Сань?.. Сань!
Нет, нет, нет, нет! Не здесь! Не так!
– Слышишь, Сань? Сейчас станет легче. Я же сделал укол!!! Слышишь? Боль сейчас уйдёт… Сань!
В глазах показались слёзы. В первый раз за всё время службы в них показались слёзы. Слёзы солдата, готового отдать жизнь за товарища, истекавшего кровью. Слёзы друга, винившего себя за то, что не он попал под грёбаный осколок несколько часов назад.
Вытерев мокрую щёку, Кирилл нащупал пульс на шее Шторма. Слабый, очень слабый, но есть. Обезболивающее и антибиотики помогут выиграть время и отсрочить заражение, а значит, жар
