Дверь никак не поддавалась, только ручка прокручивалась от каждого толчка.

– Ты уверен, что нам вообще туда? – Фома не стал развивать тему с Юрой.

– Прямо стена, – сухо отозвался Егор.

– То есть ты нас в тупик завел?

Фома шагнул чуть дальше двери и наткнулся на кирпичную кладку. Дорога была замурована, и, судя по всему, недавно.

– Обойдем, – коротко ответил Егор.

Он крепко схватился за ручку, вжал ее в дверь:

– Иду туда, куда не звали. – Ручка опустилась, дверь плавно поехала в сторону, а за дверью был лес, поляна и кострище.

И я снова почувствовала в словах приказ. Чужую волю, которую не оспоришь, не нарушишь.

– Это что за колдовство?

Если бы я была Фомой, я бы умерла от стыда, наверное. Только идиот мог не догадаться, что Егор специально показывает, кто он. Он знает, что случилось с Юрой, открыл дверь туда, куда она из тоннеля никак не могла открыться. Но Фома упрямо этого не видел.

– Меня такому не учили, – продолжал гнуть свое Фома.

– Ты бы и не научился. – Егор даже не пытался быть этичным.

– А ты не хами! – Фома завелся и перехватил топор, но договорить не успел: из тоннеля послышался противный свистящий звук.

Фома первый вылетел на поляну, мы юркнули следом. Дверь захлопнулась с громким лязгом и пропала.

– А теперь поговорим.

Егор быстро подошел к Фоме, перехватил топор и громко произнес:

– Тебе так хочется спать, что ложишься и засыпаешь прямо сейчас. – И снова чужая непреклонная воля.

Фома растерянно моргнул, кивнул и принялся устраиваться возле кострища на самом длинном бревне, оставив два коротких обрубка без внимания.

Егор задумчиво смотрел, как тот укладывает топор под голову, натягивает сверху капюшон, скребет спину, кряхтит, а затем затихает.

– Дайте огня.

В кострище затлели угли, а потом разгорелся жаркий костер.

Я стояла и смотрела на это все, а в голове мартышка била в тарелки. Егор колдует. Нет, не так.

ЕГОР!

КОЛДУЕТ!

– Нам надо поговорить. – Он повернулся ко мне.

Но какие слова были после, я уже не слышала: мои ноги сами сорвались с места, и я ломанулась сквозь деревья прочь. Подальше от убийцы, от колдовства, от костра и человека с топором. Хватит с меня, хватит!

Я хочу домой, я хочу проснуться. Мне плохо, и меня буквально тошнит от страха.

Я надеялась, что Егор не побежит за мной, но сквозь собственное сбитое дыхание я слышала чужие шаги. Убийца пытался меня догнать.

Я так никогда не бежала, ни марафон в школе, ни догоняя уходящий поезд. Ни даже на собеседование в вуз. Но этого все равно было недостаточно. Ноги у Егора были длиннее моих.

Он ловко подрезал меня, подставил подножку, и я полетела на землю, обдирая руки о ветки. Сам он тоже не удержался, рухнул рядом и вцепился мне в плечо.

Я заорала:

– Прекрати! Ну прекрати же! Нам надо поговорить!

От внезапной гонки силы все ушли, адреналин все еще бил в висках, но ему на смену уже приходило отупение. Я даже не могла нормально сопротивляться, хотя очень хотелось его лягнуть в отместку за мои ободранные ладони.

Егор навис сверху и серьезно посмотрел на меня.

– Давай сразу проясним два момента. – Он тоже тяжело дышал, каждую фразу выдавал после длинной паузы. – Во-первых, я не собираюсь тебя убивать. Во-вторых, я делаю все, чтобы ты отсюда выбралась и помогла всем нам.

Смысл сказанного доходил до меня медленно. Сначала я восстановила дыхание и сфокусировалась на серых глазах Егора. Глубоко вздохнула и выдала:

– Ты мне руку придавил.

Поднялся он очень шустро, подхватил меня и поставил на ноги. Даже попытался отряхнуть от грязи – впрочем, безуспешно. Попал по ушибленному боку, от чего я поморщилась.

– Егор, – начала я.

– Меня зовут не Егор. – Он сказал это явно грубее, чем рассчитывал, потому что следующую фразу произнес совсем тихо: – Я – Знат. Дед меня назвал Знатом.

– А Егор?

– Егором я назвался сам. Здесь. Согласись, странно представляться именем, созвучным с названием колдунов, попавших недавно в опалу.

– Наверное.

– Надо вернуться к костру. – Егор, или Знат, эту информацию я еще не переварила, огляделся. – Лес нас не трогает, но это пока. Кто знает, какие сюрпризы хранит это далеко не ладное место.

Оказывается, я успела убежать достаточно далеко, к костру мы возвращались вечность.

Фома все еще спал, я испугалась, не угорел ли он. Но громкий храп уведомил, что все хорошо с этим пухлым человеком и будет хорошо и дальше.

Егор, то есть Знат, сел возле костра и приглашающе похлопал рядом. Я села, уставилась в костер. Глазам сразу стало больно после полумрака леса. Подняла голову – с неба медленно падали в костер пушистые снежинки, не долетали, таяли сильно раньше.

– И как так получилось, что ты стал палачом? – Я смотрела в небо, чувствуя, как рядом напрягся Знат.

– Ты знаешь, что за существо идет за нами? – вместо ответа спросил он.

Я покачала головой. Догадывалась, но не была уверена, что тут такое живет. Хотя после домовых, злыдней и кучи хтонической фауны я могла ни в чем не сомневаться.

– Все говорят про центральную власть, но никто не знает, как она выглядит. – Знат взял длинную палку и положил ее в огонь.

– Ты хочешь сказать, что существо, которое идет за нами, – эта самая власть?

Знат кивнул:

– И это оно придумало всех уничтожить?

– Не совсем.

– То есть это была твоя идея?

Будь бревно подлиннее, я бы отсела, но отсаживаться было некуда.

– Нет, мне подсказали.

– Кто?

Знат молчал.

– Я клещами из тебя буду все вытаскивать? – Я разозлилась и тут же испугалась своего вопроса.

Знат продолжал молчать. Я достала из кармана блокнотик, карандаш не нашла, видимо, где-то вылетел. Взяла уголек рядом и стала рисовать. Просто чтобы забить эфир.

– Мне нельзя, нельзя тебе говорить как есть, ты должна сама догадаться, – резко сказал Знат. – Тебе просто надо принять тот факт, что ты уже знаешь, что происходит, но подсознательно. До сознания оно еще не дошло. Рамки яви мешают.

Он постучал пальцем мне по лбу, я еле сдержалась, чтобы не ударить его. Нахмурилась, засунула руки в карманы и отодвинулась. Забыла, что бревно короткое, и рухнула на землю. Знат засмеялся, взял меня за капюшон и, как щенка, посадил на место. Я нахмурилась, скрючилась, чтобы стать как можно меньше, и снова засунула руки в карманы, нащупала подарок. То, что было камушком, теперь вроде веточка, а вроде пляшущий человечек.