Шрифт:
Закладка:
– Это что? – поинтересовался он, указывая на свою тарелку.
– Омлет с моцареллой, помидорами и зеленью.
«Названья нету благородней,
Приятность, звучность, сила в нем.
Итак, я вижу, не умрем
Голодной смертью мы сегодня!» —
процитировал Третьяков, плюхаясь на стул.
– Это что сейчас было? – восхищенно спросила Лера.
– А, это из «Дурочки», которую мы репетируем. Мой приятель переработал пьесу Лопе де Вега для музыкально театра. Правда, режиссер не слишком-то доволен, по-моему, но я надеюсь, они найдут общий язык… На самом деле в оригинале речь идет о жареной свинине, но я решил, что можно и про омлет!
Несколько минут они молчали, поглощая пищу: молодые организмы требовали восполнения потерянной за ночь энергии.
– Слушай, – снова заговорила Лера, переходя к десерту, – ты говорил о женщине, которая… ну, которая тебя отвергла…
– Отвергла – не совсем правильное слово, – перебил Кирилл. – Просто она, так скажем, не отвечала на мои чувства.
По мнению Леры это означало одно и то же, но артист, похоже, видел ситуацию иначе.
– Это не Диана, случайно?
– Диана?
Неожиданно он рассмеялся, откинувшись на спинку стула.
– Не понимаю, что тут смешного! – нахмурилась она.
– В том-то и дело, что не понимаешь! Диана, она… У нее был вполне определенный жизненный план.
– Это как?
– К сорока годам она видела себя женой богатого человека, хозяйкой элитной недвижимости и, возможно, матерью. Она мечтала бросить театр.
– Бросить?! – изумилась Лера. – Мне казалось, все актеры – больные люди, мечтающие каждый вечер выскакивать на сцену в новых костюмах и играть чужую жизнь!
– По большей части так и есть, – ничуть не обидевшись, кивнул Третьяков. – Диана была исключением из правил.
– Ей не нравилось то, чем она занималась?
– Не в этом дело. Понимаешь, ей перевалило за тридцать, и диапазон ролей, которые она могла играть, грозил сильно сузиться!
– То есть роли героинь…
– …получали более молодые. Диана отлично выглядела и изо всех сил боролась за то, чтобы казаться моложе, но сознавала, что через пять или десять лет ей придется играть не героинь, а их мамаш и тетушек! В кино другое дело, там можно делать карьеру и на ролях второго плана. Кроме того, возраст для киноактрис не так важен, ведь фильмов гораздо больше, чем спектаклей, есть сериалы, в конце концов… В театре все сложнее: количество пьес ограничено, а значимых женских ролей и того меньше! Диана понимала, что у нее не так много времени, чтобы найти подходящего мужа – именно мужа, а не любовника, ведь она хотела не только денег, но и статуса в обществе, а любовница его бы не получила!
– Ты мне скажешь имя ее влиятельного папика?
– Даже если бы знал, не сказал бы.
Леру поразила неожиданная твердость, прозвучавшая в голосе Третьякова.
– Но ведь Диана мертва, и…
– Она – да, но другие-то нет!
– Правда может им навредить?
Он неопределенно пожал плечами.
– То есть ты все-таки знаешь, кто это? – продолжала напирать Лера.
– Нет.
– Хорошо, а как ты считаешь, мог ли кто-то из труппы…
– Убить ее?
– Ну да.
Кирилл задумался.
– Мне кажется, никто на это не способен, – ответил он наконец. – Чтобы решиться на убийство, нужно обладать смелостью и верить в свою безнаказанность, верно?
Лера кивнула.
– Так вот, сдается мне, в труппе таких нет, – констатировал артист.
– У Дианы ведь был непростой характер, – напомнила Лера. – Она многим насолила!
– Это как же надо насолить, чтобы быть убитым?! – развел руками Кирилл. – Честное слово, я не представляю, что нужно сделать, чтобы тебя так возненавидели!
– Мы считаем, что убийство могло носить случайный характер.
– Это как?
– Возможно, была борьба, и убийца на самом деле не имел намерения доводить дело до конца. Пока трудно сказать – патолог еще не делал вскрытия.
При слове «вскрытие» на лице артиста появилась болезненная гримаса, и Лера впервые подумала о том, что ему, должно быть, нелегко все это обсуждать, и мысленно отругала себя за бесчувственность. В конце концов, он состоял с жертвой в близких отношениях – и дело не только в постели, а в том, что они остались друзьями! Для человека, пережившего потерю, Третьяков утешился чересчур уж легко, но ведь, во-первых, все люди разные, а потом, между ним и Дианой все давно было кончено… Или все-таки нет?
Лера не могла отделаться от странного чувства, которое испытывала в присутствии артиста. С одной стороны, он ей нравился – и как мужчина, и как человек, и, наконец, как артист. С другой – она не могла понять, каков Кирилл на самом деле – носит ли маску, играя роль, или то, что она видит перед собой, и есть настоящий он? Определенно, у этого парня есть какая-то тайна, но связана ли она с убийством или вовсе не имеет к нему отношения? Лера от всей души надеялась, что нет, ведь тогда окажется, что она совершено не разбирается в людях, раз прыгнула в постель к малознакомому человеку, поддавшись его очарованию и не подумав о том, какие последствия это повлечет.
* * *
Через полтора часа Лера стояла в кабинете судмедэксперта, который предварял «разделочную», как опера негласно именовали прозекторскую. В отличие от большинства коллег, она ничего не имела против посещения прозекторской, но здесь распоряжался судмедэксперт, и он не предложил посетительнице войти в «святая святых».
– Вот отчет, – сказал он, стуча указательным пальцем по тонкой пластиковой папке. – Электронная версия уже на вашем компьютере.
– Не могли бы вы вкратце объяснить, что к чему? – мило улыбнувшись, попросила Лера.
На пожилого судмедэксперта улыбка следователя не подействовала: он явно старался поскорее избавиться от нее, считая, что выполнил свой долг и вовсе не обязан разъяснять кому-то азы своей работы!
– Я о причине смерти, – не обращая внимания на его недовольство, добавила Лера.
– Механическая асфиксия.
– Значит, жертва умерла не от удара по голове?
– Именно от удара.
– Но как тогда…
– В результате травмы произошла блокировка дыхательных путей, – с обреченным вздохом ответил патолог, словно объясняя материал нерадивому двоечнику.
Ну почему Суркова обычно работает с Сурдиной, которая «разжевывает» каждый свой вывод, делая его понятным неспециалисту в медицине, а ей, Лере, достаются люди, предпочитающие иметь дело с бумагой и компьютером?!
– То есть…
– То есть душить ее не имело смысла, но убийца этого не знал.
– Что-то еще? – поинтересовалась Лера, чертыхаясь про себя, что каждое слово приходится буквально
