Шрифт:
Закладка:
– Может, спустимся? – предложила Лера.
– Всенепременно, – кивнул Третьяков. – Замерзнуть насмерть тоже не входит в мои планы!
Он сделал пару шагов по направлению к ней, остановился, словно бы в нерешительности, потом снова двинулся вперед. Лера стояла неподвижно. Она не понимала, что происходит: почему бы ей не повернуться и не пойти к лестнице вниз? Лицо Третьякова вдруг оказалось на расстоянии вытянутой руки, и она сама не заметила, в какой момент оно сократилось до расстояния… поцелуя. Лера ответила на него со всей страстью, на какую была способна – господи, что она делает?! Она же не такая, она не целуется с мужчинами, которых едва знает! Алекс перед тем, как поцеловать ее в первый раз, попросил разрешения, и любой другой получил бы кулаком в нос, вздумай он попытаться отмочить такое! Так почему же она не ударила Третьякова, а, как последняя ненормальная фанатка – из тех, что караулят артистов у служебного входа в театр, – отдалась на его волю легко и свободно, словно и не собиралась замуж буквально в следующем месяце?! Более того, Лера отлично сознавала, что никакого будущего с этим человеком у нее быть не может, однако это ее не остановило: совсем наоборот, то, что Кирилл Третьяков – не тот, с кем можно строить совместные планы, будоражило ее, заставляя забыть о приличиях.
– Я хотел сделать это в первую нашу встречу, – сказал он, отстраняясь и разглядывая Леру с каким-то странным любопытством. – Но я тогда подумал, что еще слишком рано – мы ведь были так мало знакомы!
– Так вы… ты помнишь нашу первую встречу? – удивилась она.
– Я еще вполне себе молод и не страдаю деменцией, – усмехнулся он.
– А теперь, значит, мы знакомы достаточно близко, чтобы целоваться?
– Ну, правило трех свиданий.
– Что за правило?
– Женщины говорили мне, что они позволяют себя поцеловать на третьем свидании: у нас как раз третье.
– Впервые слышу о таком правиле!
– Значит, ты – девушка, живущая по своим собственным законам. Я все думал, что ты сделаешь – скинешь меня с крыши или позволишь поцеловать?!
– С чего ты взял, что я – любительница распускать руки? – обиделась Лера. На самом деле ее оскорбило не то, что Третьяков сделал такое предположение, а то, что он так легко ее раскусил.
– Хорошо, – ухмыльнулся он: Лера подумала, что эта милая ухмылка только одним уголком рта делает артиста совершенно неотразимым, – на каком свидании ты позволила своему жениху поцеловать себя?
– С чего ты взял, что у меня есть жених? – пробормотала она, инстинктивно пряча руку с помолвочным кольцом за спину.
– Такой откровенный «булыжник» можно подарить только той женщине, которая уже никуда не убежит! – рассмеялся он. – Я сразу заметил кольцо, как и то, что на праздновании годовщины ты была одна!
– А вот и нет: я была с сестрой!
– Одна – значит без мужчины.
– Он…
– Мне неинтересно! Давай не будем говорить о твоих мужчинах и о моих женщинах: здесь и сейчас есть только ты и я, договорились?
– Согласна! – выдохнула Лера и на этот раз сама потянулась к нему губами. Поцелуй получился долгим, и они оторвались друг от друга, лишь когда стало не хватать дыхания. – К тебе или ко мне?
– Я живу в пешей доступности.
– Так чего же мы ждем?
* * *
– Такое впечатление, что она не намеревалась оставаться надолго, – пробормотал Дамир, перебирая оставленные на прикроватном столике предметы. – Даже чемодан не стала разбирать!
– Может, по делу приехала? – предположил Антон. Он стоял посередине крошечного номера, засунув руки в карманы и покачиваясь с носка на пятку, одновременно разглядывая репродукции известных пейзажей, украшавших стены аскетически обставленного помещения: полутораспальная кровать, тумбочка, старенький телевизор на кронштейне и шкаф в коридоре. Балкон отсутствовал, зато вид из окна оказался неплохой – на скверик, который летом наверняка выглядел привлекательно.
– Похоже на то, – согласился с коллегой Ахметов. – Только вот по какому делу?
– Ты веришь, что убийство – дело рук маньяка?
– Да не знаю я, во что верить… Суркова, по-моему, сомневается!
– А как же быть с этим дурацким макияжем?
– Черт его знает! О, гляди-ка, что тут…
Дамир склонился над небрежно заправленной кроватью и что-то вытащил из щели между изголовьем и матрасом.
– Книга? – равнодушно поинтересовался Антон. – Детектив какой-нибудь?
– А вот и нет: похоже, это дневник!
– Бог с тобой, кто сейчас ведет дневники?
– Не скажи: в интернете даже молодежь этим занимается!
– Так то в интернете, а когда в последний раз ты видел бумажный дневник?
– М-да, – протянул Ахметов, – тут ты, пожалуй, прав. Однако если принять во внимание возраст убитой…
– В любом случае Суркова с удовольствием почитает: в конце концов, других зацепок здесь, похоже, нет!
– Ни театрального грима, ни чего-то другого, что могло бы навести нас на личность убийцы… Может, поболтаешь с администраторшей?
– Почему я?
– Ну, из нас двоих я умный, а ты красивый, так? Значит, тебе девчонка скорее расскажет то, что не стала бы говорить мне!
– А вот и неправда! – обиделся Шеин. – В смысле, я и умный, и красивый, но с девицей, так уж и быть, поболтаю: она ничего такая и, похоже, наблюдательная особа.
– Дерзай! А я, пожалуй, еще поковыряюсь: вдруг что нарою?
* * *
Лера лежала на надувном матрасе в почти пустой комнате, где помимо спального места находился лишь один предмет мебели – вешалка на колесах.
– Ты недавно переехал? – поинтересовалась она. В первые часы пребывания в квартире Кирилла ей было все равно, как выглядит окружающая обстановка, но сейчас интерес проснулся.
Третьяков в одних трусах-боксерах стоял у окна с бокалом, медленно потягивая ром и глядя на темную улицу. Лере нравилось это зрелище: фигура у певца была ладная, пропорциональная и спортивная. Она знала, что и сама недурна собой, поэтому даже не пыталась прикрывать наготу одеялом: просто удивительно, как свободно девушка чувствовала себя с человеком, которого едва знала, ведь даже с Алексом она испытывала неловкость, если он видел ее голой не во время занятий любовью!
– Въехал чуть больше года назад, – ответил на ее вопрос Кирилл, не отрывая взгляда от окна.
– Давненько… – пробормотала Лера. – Ты принципиально не покупаешь мебель – любишь простор?
– Денег нет, – усмехнулся он. – Все уходит на ипотеку.
– Ну да, ипотека… А до этого снимал?
– Я жил в театре.
– Как это?
– Худрук
