Я, передернув плечами от омерзения, начала рассказ, остановившись на моменте открытия. И серьезно глядя на безопасника, сказала.

— Я думаю, это была не только атака на меня, но и на других обитательниц дома.

Максим Леонидович собрался, нахмурился и спросил.

— Так что там было, в этой коробке?

Глава 8

Ответить я не успела. Пронзительный вопль подкинул и меня, и Максима Леонидовича. В малой гостиной тетя стояла на небольшой банкетке и дрожащим пальцем указывала куда-то на пол.

—Максим, убей его! Убей!

Я никогда не слышала в ее голосе таких истеричных ноток. Да и выглядела тетя не очень: бледная, с легкой испариной на лбу, зрачки расширены настолько, что радужку закрывают.

— Да убей же ты его!

— Да кого убить, Александра Федоровна, — не понимал безопасник, а я присмотрелась к тому месту, куда указывала тетя, и спустя мгновение уже была на той же табуретке.

— Да вон же! Вон! — теперь уже и я пыталась показать, где находится эта мерзкая тварь. — У ножки стола!

—Таракана, что ли? — Максим Леонидович наклонился к столу. Наглая откормленная тварь людей не боялась и премерзко шевелила длинными усами. Господи, даже крысы лучше, чем вот это! Тетя со мной в этом была согласна. Когда отвратительный хруст ознаменовал его бесславную кончину, я выдохнула. Спрыгнула с табуретки и протянула руку помочь тете спуститься. Ей в узком платье и на высоком каблуке спуститься будет явно сложнее, чем мне — в джинсах и кроссовках.

— И вот весь сыр-бор из-за таракана? — не поверил безопасник. Есть у меня подозрение, что в глазах Максима Леонидовича мы с тетей сильно упали.

— Ну, он большой, — растерялась тетя. — И я не ожидала.

— Ну, их была целая коробка. — смутилась я. — Большие. С усами! Я не ожидала.

Максим недоверчиво посмотрел на нас с тетей, а затем устало потер переносицу и что-то пробурчал себе под нос. Есть у меня подозрение, что крайне нелицеприятное.

— Так, стоп! — тетя прожгла меня взглядом. — Ты хочешь сказать, что по дому теперь целая толпа такая шастает?

Я криво усмехнулась и развела руками. Думаю, теперь в моем досье, давно не обновляющемся, появится парочка новых записей: боится тараканов и плохо пьет. Тараканов я боялась с детства и, как оказалось, боялась панически. В первом моем приюте, в наказание за какой-то проступок меня почти на неделю заперли на складе, который кишмя кишел этими тварями. Наглыми, борзыми и просто отвратительными. Меня они, естественно, не боялись, причем до такой степени, что в какой-то момент начали ползать по мне. Я их стряхивала, а они снова залезали, даже под одежду. Что потом было — я помню плохо, но меня быстро отправили в другой приют, с пометкой “есть потенциал к пробуждению”. В какой-то степени мне повезло, и с этими представителями животного мира я больше почти не пересекалась. Условия что во втором, что в третьем приюте оказались куда как лучше. В общем, тараканы — это моя непроработанная детская травма, но записи о ней нет ни в одном из моих досье. Так что к отправителю коробки у меня появилась еще парочка вопросов. Очень хотелось знать, это случайно так срослось, или это привет из глубокого детства? Хотелось, чтобы было первое, но некстати разыгравшаяся паранойя подсказывала второе.

— Удивляюсь я вам, дамы, что одной, что другой. Мира Александровна, вам же не отрезанную лошадиную голову прислали. — Максим Леонидович все еще никак не мог прийти в себя.

— Да лучше б ее, — я тяжело вздохнула. — Ну или руку там, уши отрезанные. Я и сама не знала, что могу так на них среагировать. Успокаивало только то, что тетя тоже их не любила и боялась.

Максим Леонидович оглядел нас с тетей и снова покачал головой.

— Если б не знал всей истории, то решил бы, что вы мать и дочь. Семейное сходство налицо.

Мне оставалось пожать плечами.

— Так, а в караульную вы чего ломились, Мира Александровна?

Я коротко описала свой пьяный план и немного ссутулилась под тяжелым вздохом безопасника.

— И чего вам неймется? У вас целая служба по решению этих вопросов есть. Это наша работа — с паяльником по улицам бегать!

— Не с паяльником, а с плойкой, — педантично поправила тетушка. — не самый плохой вариант, между прочим. Ладно, пойду я, у меня еще дела, а вы пока сами разбирайтесь. Только, Максим Леонидович, вы уж узнайте, как к нам попала эта коробка, минуя все протоколы охраны.

Пустую коробку из-под тараканов в караулку принес один из безопасников. Я наотрез отказалась заходить в комнату до тех пор, пока ее не обработает дезинсектор, а трупы этих тварей не будут утилизированы, желательно в кислоте, в серной. К коробке прикасаться тоже отказалась. При одном взгляде на нее я начинала нестерпимо чесаться, и мне начинало казаться, что по мне кто-то ползает. Чем больше я думала о содержимом, тем сильнее начинала накручивать себя. А в какой-то момент поймала себя на желании пойти в бар и снова напиться. Плохо. Увлечение подобного рода стимуляторами до добра точно не доведёт. Надо будет с психиатром поговорить, может, подскажет что-то, да и деду стоит рассказать. Точнее, не “стоит”, ему придется рассказать. Не заметила, кто подсунул мне чай с ромашкой, но от травянисто-горчащего привкуса неожиданно стало легче, и напряженные нервы потихоньку стали расслабляться. В коробке неожиданно оказалась и поздравительная открытка. Что странно — рукописная. “Барышня Огнева, сердечно поздравляю вас с помолвкой, слишком хорошей для вашего статуса, происхождения и манер.”

— Детский сад, — покачала я головой, и СБ-шники поддержали меня дружным гулом.

Округлый витиеватый почерк с завитушками, откровенно женский и очень красивый. Я так писать не умела, у меня получалось, как у курицы лапой, так что я даже позавидовала отправительнице. Вот уж действительно каллиграфический. Если присмотреться, вроде даже чернилами написано, не удивлюсь, если и ручкой перьевой.

— Может, имитация? — высказал предположение кто-то из ребят, которые вместе со мной рассматривали открытку. — Ну нельзя же быть такой дурой, чтобы своим почерком написать. Уникальный же! Сделать экспертизу при наличии второго образца, сходство легко установить.

— Имелся бы второй образец, — отмели версию.— Или еще один подарочек подождем, с крысами для