— Врешь,— усмехнулась я.

—Привираю, — уточнила Яна. — Но взгляд у него все равно был крайне выразительный. Я бы даже сказала — парализующий. В общем, Мира, прости. Я хотела сказать хоть что-то, но не могла. Сильно досталось?

— Было бы за что,— отмахнулась я. — Просто это было неожиданно.

— Еще бы, — хмыкнула Яна. — Сама была в шоке.

Поболтав еще минут двадцать на отвлеченные темы, мы расстались, довольные друг другом. И собственно, уже только после того, как я переоделась, приняла ванну и собиралась идти ужинать, я обратила внимание на весьма объемную посылку, стоящую на столе. Странно. Я точно помню, что ничего не заказывала и ничего не ждала. Однако раз коробка здесь, то она явно предназначена мне. Сюрприз? Если честно, сюрпризы я не люблю, сюрпризы — это всегда что-то выбивающее из колеи, что-то, приносящее в жизнь сумбур и нарушающее хрупкое равновесие. Во мне сильно превалировало желание контроля и стабильности. Например, я сильно заранее озвучивала подарки, которые хотела получить на праздники. Причем не просто озвучивала, я хотела точно знать, кто подарит мне ту или иную вещь. Становилось ли чувство радости от полученного подарка меньше оттого, что я знала, что получу? Не знаю. Само ожидание и его финал наполняли момент дарения радостью и счастьем. При этом я прекрасно понимала, что это не совсем норма, точнее, возможно, это не норма. Сразу после пробуждения и появления у меня постоянного психиатра, к которому я, как представитель школы “прорицания”, обязана ходить, я затронула эту тему, на что получила неожиданный для меня ответ: не любишь — и ладно. Никто не обязан любить сюрпризы. Возможно, это твой защитный механизм психики, довольно хрупкой, чтобы ты ни думала о себе.

Насчет хрупкости моей психики я была с психиатром не согласна и до сих пор уверена: ей, психикой — гвозди можно забивать, настолько крепкая. Но спорить с мозгоправом — гиблое дело, и я улыбалась и соглашалась с его тезисами, что порой его сильно раздражало. Впрочем, это не особо важно.

Решив оставить разбор посылки на потом, после ужина спустилась вниз, мило поболтала с дедом, открестилась от обсуждения свадебного платья, в которое было необходимо внести какие-то правки, при том, что мы его вроде уже утвердили, и вернулась к себе. Признаюсь, о коробке я забыла. Вспомнила уже сильно под вечер, когда дом спал и я тоже собиралась ложиться спать. Отложила почти прочитанную книгу и покосилась на стол, где коробка стояла укоризненным памятником самой себе. Встала. Нехотя подошла к столу и осмотрела коробку. Ничем не примечательная упаковочная картонная коробка. В такие конторы, занимающиеся доставкой, упаковывают товар или посылки. Зелено-белый логотип, фирменный упаковочный скотч, который я подцепила ногтем, потянула и недовольно фыркнула, когда скотч оборвался. Некоторое время сомневалась — не отложить ли ее открытие на завтра, а потом пошла за канцелярским ножом. Любопытство — бич божий. Наконец, распотрошив коробку, достала что-то, заботливо упакованное к огромное количество пупырки. Будет чем снимать стресс, хотя что тетушка, что дед находят этот способ варварским и недостойным. Однако с залипательностью процесса лопания пузырей на упаковочной пленке они соглашаются: уже хлеб. Неожиданно навалилась тоска оттого, что мне скоро придется покинуть клан Огневых и свою с таким трудом обретенную семью. Не дав себе окончательно раскиснуть, продолжила распаковывать посылку, параллельно судорожно пытаясь припомнить: может быть, я действительно заказала что-то и просто забыла. В итоге моей добычей оказалась еще одна коробка. Явно подарочная, приятного светло-розового оттенка, довольно большая и вместительная, вдобавок перевязанная бежевой лентой. Снаружи карточки отправителя не было. Возможно ли, что я вытряхнула ее вместе с пленкой? Или она внутри коробки? На всякий случай осмотрела весь упаковочный материал. Значит, внутри. Задрожавшие руки и участившее сердцебиение заставили раздраженно покачать головой. Надо было распаковать коробку ещё днем. Сейчас, поздней ночью, мне буквально в каждом, даже самом мелком действии виделось что-то таинственное, мрачное и ужасающее. Посмеявшись над собой, развязала бант и сняла верхнюю крышку. Заглянула внутрь. Отшатнулась, зажимая рот руками, и, запутавшись в упаковочной пленке, упала на пол. Мерзко. Как же это мерзко!

Глава 7

Я буквально отползла к двери, оглушенная биением сердца. Вывалилась в холл. Метнулась к лестнице. Потом — вниз. Пару раз чуть не навернулась, одним чудом удержавшись за перила. На почти негнущихся ногах дошла до кабинета деда. Не с первого раза открыла дверь, проклятая ручка все никак не нажималась. А затем подошла к бару. В голове было пусто. Горлышко бутылки дорогого ирландского виски неприятно дребезжало о край стакана, как мне кажется, совершенно неподходящего под этот напиток. Налив по самый край, я истерично фыркнула: раз начинаю беспокоиться о том, подходит ли стакан под напиток, значит — отхожу. Виски я ожидаемо пролила. Потом залпом выпила его, словно дешевый привокзальный самогон. Был в моей жизни такой неприятный опыт, именно после него я зареклась когда-либо притрагиваться к спиртному. Горло обожгло, в голове зашумело и вроде немного прояснилось. Впрочем, совсем немного. Зато сильнее задрожали ноги. Я села на пол, побоявшись в таком состоянии промахнуться мимо кресла, откинулась спиной на дверцу бара и несколько раз глубоко вздохнула. Все было неправильно. Я изначально действовала неправильно. Первое, что мне надо было сделать: уточнить, откуда и кто принес коробку. Максим Леонидович буквально каждому обитателю дома проел плешь: если ты ждешь курьера — предупреждай. Я не ждала. Значит, посылку не должны были принять, а тем более доставить в комнату. Допустим, посылку пропустил кто-то из безопасников-новичков, тогда завтра, после того как я пожалуюсь на совершенно отвратительную систему безопасности дома, его ждет строгий выговор, в лучшем случае объяснительные и много чего неприятного, но это ожидаемо и логично. Этот самый простой вариант имеет одно серьезное “но”. В главном доме новичков не держали, да и не набирали новых сотрудников в безопаску. Впрочем, я могла о новеньких не знать. Надо уточнить. Еще один вариант, который приходит в голову, гораздо менее приятный: посылку принес кто-то из своих. И здесь возникает закономерный вопрос: какого лешего? Вроде уже все. Перебесились, переругались и смирились. Первый год, может, полтора, после моего возвращения царил форменный бедлам. Кто-то рвал волосы и стенал: ты выжила бедную Миленочку! Кто-то был готов целовать землю, по которой я ходила: ах, наша новая надежда, куда мы без тебя, солнышко наше