живота. Да и я рассказала, что терапевт советовала поскорее вставать на учет. На том мы и порешили, тем более что и отпуск мой почти закончился, и надо было принимать какое-то решение насчет работы.

Влад

Работаю на износ, так, чтобы голова прикоснулась к подушке и я отрубался. Вот чем я занимаюсь все последние дни. Иначе в голове только Полина. Мысли о девушке не оставляют меня ни на час, ни на минуту, ни на секунду. Даже во сне она меня преследует. Потому и приходится изматывать себя так, чтобы отрубиться. За трое суток я спал один раз, и то потому, что Павел заставил меня. Он стал каждый день приходить, а я не хочу его видеть. Он словно специально своим присутствием напоминает о том, что было между ним и Полиной. Я представляю ее тело в его руках, мне хочется его ударить. Разбить его лицо. Бить, пока силы будут. И мне от этого страшно. Страшно, что не сдержусь и когда-нибудь это произойдет. Но пока его нет, я все время думаю о Полине. Может, с ней стоило поговорить. Выслушать ее объяснения. Да, я очень хотел бы поверить в ее оправдания. И потом, она беременна. А если ребенок от меня? Что, если ребенок от меня? А что, если Павел наврал? Специально оговорил ее. Но есть фото, и я заказал проверить их. Они настоящие. Я искал возможность оправдать действия Полины, но не мог.

Единственное, на что надеюсь, это что время лечит. Но сколько нужно времени? Месяц? Два? Год? Сколько?

Просыпаюсь от звука голоса. Оказывается, снова уснул в кабинете. В этот раз хотя бы до дивана добрел и пледом укрылся.

— Да, все получилось, — пауза. — Да, даже лучше, чем я ожидал. Он теперь загоняет себя работой, — пауза. Собеседника не слышно, сын с кем-то разговаривает по телефону. — На это и был расчет, что поверит он сыну, а не девке, которую знает пару месяцев. Ну и что, что она беременна? Сделает аборт. Это не проблема в наше время, — пауза. — Нет, совесть меня не мучает. Совесть — это роскошь в наше время. Да и отцу давно пора на покой, а мне встать у руля. И конкуренты в виде ребенка от секретутки мне не нужны.

Встаю и иду на голос сына, открываю шире дверь кабинета, в котором спал. Сын сразу увидел меня и понял, что я все слышал.

— Пап, я все объясню, – Павел нажимает отбой на телефоне. — Она бы и так загуляла от тебя, я всего лишь действовал на опережение.

— Как ты сделал эти фото? Фотошоп? — я смотрю на сына и не могу поверить, что воспитал такого монстра и эгоиста.

— Нет, ты бы мог проверить, и тогда ничего не удалось бы. Просто снотворное ей подсыпал и все.

— Убирайся, — еле выговариваю и чувствую острую боль в груди. — Пошел прочь! — удается выкрикнуть, а потом нестерпимая боль парализует все тело.

Глава 7.

— Сохранять будем или прерывать? — вот так начала разговор врач после сданных мной анализов и сделанного УЗИ.

— Все так плохо? — сглатываю ком в горле.

— Ну, скажем так: не очень хорошо, — и женщина-врач сделала такой жест руками, словно пытается обрисовать обтекаемую фигуру. — Но нам надо понять, в какую сторону мы движемся. Если сохраняем, то это один вопрос. Это ближайшие девять месяцев вы лежите или дома, или в больнице. А если прерываем, то лучше это сделать на максимально ранних сроках, чтобы не травмировать ваш организм. Давайте вы подумаете, ну хотя бы до завтра. И завтра я вас жду с обдуманным и взвешенным решением.

— Хорошо, я вас поняла, — выхожу из кабинета и иду к Марго. Но ее нет на месте, да и трубку она не берет. На беззвучном, что ли? Решаю зайти в кафе перекусить, так как заметила, что есть хочется теперь довольно часто. И чтоб не нагулять лишние кило, решаю есть, но полезное или хотя бы салатики и фрукты.

Попадаю на время перерыва, и потому в кафе очередь. Пристраиваюсь в конец очереди и пишу Рите сообщение, когда до меня долетает обрывок разговора двух медсестер, что стоят впереди:

— Да он в випке лежит, — говорит молоденькая белобрысая медсестричка.

— Ну а где ему лежать в своей же клинике? Не в коридоре же, — усмехается вторая, а я забываю, как дышать. Дурные предчувствия комом в горле встают, и я стараюсь не подавать виду, что прислушиваюсь, а сама же делаю шажочек ближе к девушкам, чтобы ничего не пропустить из их разговора.

— Ну, инсульт — это же не смертельно. Его тут за месяц на ноги поставят, — беспечно щебечет белобрысая.

— Смертельно или нет, но ничего хорошего, — отвечает вторая, которая постарше.

— Я же не говорю, что это хорошо. Просто можно перед ним засветиться, показаться, а то он, кроме своей этой рыжей, и не смотрел ни на кого, — продолжает чирикать. Рыжая — это, видимо, я.

— Кира, ну ты и вертихвостка! — стыдит девчонку коллега.

— Ну а на кой черт я сюда работать устроилась? У каждого мужика была эротическая фантазия с участием раскрепощенной медсестрички. А там я с тестом на беременность притопаю, никуда не денется, женится, — фантазирует молоденькая дурочка.

— Ага, или даст денег на аборт и поминай как звали, — парирует подруга, а мне их разговор уже не интересен. Я забываю про голод и бегу к себе в кабинет. У меня есть доступ к базе с фамилиями и номерами палат. Неужели они говорили про Влада? Но ведь там по-другому не понять. Заскакиваю в кабинет и включаю компьютер. Он грузится, а я не могу найти себе места. Что же так долго? Наконец-то включился! Я дрожащими пальцами ввожу пароль в страхе, что Влад мог меня в сердцах отключить от всех баз. Но шестеренка, покрутившись немного, открывает базу данных. Так, он в первом вип-боксе. Быстро заказываю сама себе пропуск, так как туда только по пропускам, и бегу к охране его получать. На все про все у меня уходит около получаса. И вот я стою перед палатой и не решаюсь войти. Перебарываю себя и прикладываю пропуск к сканеру.

Бледный, осунувшийся, с тенями под глазами Влад не похож