— Ну так покажи Владу эти сообщения, — Рита подает мне стакан воды.

— Их нет.Они были то ли сгорающие, то ли что. Но я скрин сделать не успела, и сообщений больше нет, — объяснила я.

— Он поверил липовым фото и не стал даже тебя слушать? — подруга в шоке от происходящих событий.

— Да, — я киваю. — Сейчас приду в себя и напишу заявление об увольнении.

— А вот этого делать не надо, — качает отрицательно головой подруга.

— Почему? — я растерянно уставилась на девушку.

— Возьми отпуск, отдохни, подумай. Но не спеши увольняться, — просит Маргарита.

— Я не смогу его видеть каждый день, — признаюсь Рите, да, думаю, она и сама это понимает.

— Ну, он здесь стал часто появляться, только когда на тебя глаз положил. А до этого прекрасно себе жил в Москве и в ус не дул, — замечает девушка. — А тебе еще ребенка поднимать, а это недешево, — добавляет подруга и вдруг смотрит на меня с прищуром. — Так подожди…. или ты …?

— Я не знаю, Рит, — и снова реву. Да что ж за наказание такое, что я без слез ни слова произнести не могу!

— Полина, не спеши, — Маргарита пытается успокоиться и меня успокоить. — Такие решения нельзя принимать сгоряча, — она гладит меня по рукам. — Возьми отпуск, подумай. У тебя еще есть время. Я тебя поддержу, какое бы решение ты ни приняла. Но прошу, сто раз подумай, — убеждает меня подруга, а я киваю.

— Просто я не ты, — признаюсь скорее самой себе, нежели Маргарите. — Я не смогу, не выдержу. Растить ребенка одной я не потяну. Да и мои родители — это не твоя мама. Мои меня с вещами на выход отправят, если только узнают, что я беременна.

— Потянешь, — убеждает меня подруга. — Ты же хотела ипотеку брать, давно откладывала. Вот давай сейчас и возьмем. Я добавлю, я помогу, только не пори горячку. Прошу.

Киваю. Может, Рита и права. Взять ипотеку, найти работу удаленно. Хотя бы попробовать. И жить себе потихоньку.

— Хорошо. Я поеду к бабушке в деревню. Неделю у нее побуду и все обдумаю, — наконец-то решаю я. Бабушка — это не родители. Ей можно все рассказать и совета попросить. Она подскажет и поможет.

Я просидела еще полчаса у Риты, пока пришла в себя и истерика отпустила. Мы обговорили дальнейший план действий. Спасибо, что она у меня есть. Что бы я без нее делала! Пишу заявление на отпуск, и Рита помогает мне все подписать без проблем и бюрократических проволочек.

Приезжаю домой и, собрав вещи, еду на вокзал.

Так уж сложилось в моей жизни, что другом и советчиком в моей жизни стала бабушка, а не мама. Она всегда меня поддерживала и безгранично любила. Каждый ее жест был пропитан этой любовью, каждое слово и совет, данный мне. Она уже пожилая, живет в деревне в своем доме и ни в какую не хочет переезжать к моим родителям, которые давно ее порываются забрать к себе. Она упорно отказывается, аргументируя это тем, что она хочет быть хозяйкой в своем доме, а не приживалкой. Да и пока есть ежедневная, пусть и рутинная работа, она будет двигаться. А движение, как известно,, жизнь.

Три часа в автобусе, и глубоким вечером я уже сижу на кухне и пью чай с малиновым вареньем. Самым вкусным вареньем на свете.

Бабушка не наседает на меня с расспросами, не терзает мою душу ненужными разговорами. Она прекрасно видит, что что-то у меня случилось, но ждет, что я скажу сама.

Я и сказала. Почти неделю спустя.

— Поль, принеси воды в дом, — дом у бабушки был деревенским, без канализации, и воду питьевую она брала в колодце, а вот для всяких хозяйственных нужд — из колонки.

Я схватила ведро и, накинув куртку, пошла к колодцу. На улице было довольно холодно, глубокая осень намекала, что зима не за горами. Набрала воды в ведро и потащила в дом. И как бабушка одна с этим всем справляется. И воду таскает в дом, и дрова.

В какой-то момент резкая пронизывающая боль заставила поставить ведро на тропинку у веранды и схватиться за низ живота.

— Поля, — бабуля стояла на ступеньках веранды.

— Я сейчас, ба, — натянуто улыбаюсь и не могу разогнуться, так адски больно.

Бабушка спускается со ступенек и помогает мне зайти на веранду, а затем и на кухню отводит, усаживает в свое любимое кресло у печки и заматывает мне поясницу шалью.

Пока я прихожу в себя, она занесла ведро, добавила воды в чайник и поставила его на печку.

— Рассказывай, — взгляд бескомпромиссный. Но я знаю, она не осудит и не отругает, и потому я все и вываливаю на голову моей престарелой бабули.

Рассказ окончен. Я жду. А бабушка молчит. Молчала она минут пять, словно обдумывала что-то. А потом вышла из комнаты, долго рылась в шкафу, что-то искала, а потом зашла в комнату и положила передо мной на стол сверток.

— Это что? — я непонимающе смотрю на бабушку.

— Я вот тут собирала, думала, пусть после моей смерти сыну достанется. Решила на книжку не класть, чтоб потом отец твой не ждал, пока в наследство вступить можно будет, — и моя старенькая бабуля, которая столько всего пережила и повидала, развернула сверток. А там были деньги. Аккуратненько так, резиночками перетянутые. А под каждой резиночкой бумажечка, на которой написано, сколько в каждой пачке. У меня расширились глаза от шока.

— Ба, а как же ты? — я перебирала эти стопки, не понимая, что мне с ними делать.

— А я еще скоплю, ты не переживай. У меня, между прочим, жизнь только начинается. У меня правнук или правнучка будет, — бабушка вытирает скупую слезу краем фартука и обнимает меня.

— Ты меня не осуждаешь? — когда рассказывала, где-то внутри очень боялась, что бабушка меня может осудить, не понять.

—Нет, милая. Сама молодая была и любила так, что искры из глаз, — рассмеялась бабушка сквозь слезы. А ты себя береги, и езжай-ка ты в город. Как бы чего не вышло, — пожилая женщина намекала на боли внизу