на таможенные дела края, а денежной реализацией 1840 года введший порядок в запутанные финансы, он не избежал злой критики современников, которые щедро оделяли его разными прозваниями: «Hans Förskräcklighet» (его угрюмость), Silfver-Lasse (серебряный — Лассе), Lord Raglan (лорд шатающийся, намек на его походку).

В лице Л. Гартмана Финляндия потеряла одного из наиболее энергичных своих деятелей, но она вознаграждена была тем, что в это время в её пределах работал уже такой perpetuum mobile, как Ф. Ф. Берг.

29 мая (10 июня) 1835 года (и еще ранее в 1816 г.) состоялось Высочайшее повеление о кодификации финляндских законов, для чего в Гельсингфорсе учреждена была специальная комиссия (Lag-Kommision), под председательством прокурора сената Валлена, которого обязали о ходе работ докладывать второму отделению собственной Его Императорского Величества канцелярии. Доклады эти шли через министра статс-секретаря Ребиндера сперва графу М. Сперанскому, а затем его заместителям Дашкову и графу Блудову, из которых последний ездил в Гельсингфорс для наблюдения за ходом работ.

О системе издания сих законов велись продолжительные пререкания; но, наконец, в 1858 году (в мае и ноябре) граф Блудов представил Государю тома свода и собрания финляндских законов. Работы комиссии по велено было подвергнуть рассмотрению финляндских судебных и присутственных мест, с тем, чтобы к исходу 1861 года они прислали в сенат свои замечания. Казалось, что Финляндия получит, наконец, свод своих узаконений.

Но ожидания не оправдались. Валлен не был в хороших отношениях с графом Бергом и потому просил о своем освобождении. Валлена уволили. Граф Блудов, кроме того, сообщил, по мысли Валлена, план издания на будущее время сборника постановлений Великого Княжества Финляндского. Дело было доложено в комитете финляндских дел, и протокол утвержден (28 января — 9 февраля 1859 г.) надписью Государя: «Быть по сему».

Кодификационной работой русские власти, соприкасавшиеся с ней, имели в виду установить по возможности необходимую связь между общим законодательством Империи и местным Великого Княжества и, кроме того, согласовать, поскольку будут благоприятствовать обстоятельства, порядок и формы свода финляндских законов с теми, которые приняты в русском своде.

Все это не могло, конечно, входить в планы финляндских деятелей и потому естественно, что они противодействовали русским начинаниям, считая издание подобного собрания нарушением основных законов Финляндии 1772 года и 1789 года, при том с 1859 г. имелось в виду созвание земских чинов, и финляндцы питали надежду, что тогда эти законоположения будут переданы на рассмотрение сейма. Это отчасти и исполнилось. Приняв во внимание речь Государя при открытии сейма в 1863 году, учредили комитеты для пересмотра основных законов и реформы высших правительственных учреждений.

Припоминается маленький эпизод из прошлого. В «Переписке Я. К. Грота с П. А. Плетневым» говорится: «часть вечера провел у Ч., который обыкновенно рассказывает мне (т. е. Гроту) что-нибудь интересное. Так и нынче я услышал от него, что финляндцы благословляют князя Меншикова за пришедшее недавно известие, что составление свода финляндских законов Высочайше повелено прекратить. Причины неизвестны» (письмо от 31 января 1847 г.). Своеобразная радость! Благословляли генерал-губернатора за то, что он посодействовал продлению беспорядка в области законодательной, за то, что дал возможность финляндцам остаться без систематического свода, т. е. при прежнем хаосе в кодификации! Как это ни странно, но дело обстояло именно так. Причина ясна. По предварительно выработанному плану и выполненной затем работе в «собрание действующих в Великом Княжестве Финляндском (и изданных до 1855 г.) постановлений» вовсе не вошли «государственные законы» Швеции, т. е. форма правления 1772 года и акт соединения и безопасности 1789 года, которые финляндцы, конечно, желали видеть во главе первого и главного тома, тогда как в него ввели текст шведского уложения 1734 года, а в остальные тома — постановления административные, полицейские и финансовые. Еще в 1846 году граф Блудов доложил Государю, что из проекта первой части финляндского свода необходимо исключить главу, которой дано наименование законов основных. Мысль об этом исключении принадлежала председателю Валлену.

В 1 865 году и сенат, и генерал-губернатор коснулись старого вопроса, прося Высочайшего повеления об оставлении без последствий всех распоряжений, относившихся к своду узаконений. Верховная власть разрешила сенату не приступать к рассмотрению свода финляндских узаконений впредь до нового повеления, которого до наших дней не последовало.

Итак, многолетний труд, вопреки ожиданиям, сдан в архив. Финляндцы, заключил сенатор и профессор Пальмён, «одержали победу, которая будет по достоинству оценена потомством»

III. Труды в области духовной и выборная комиссия

В числе преобразований, начатых до сейма и имевших особенно большие последствия по своему влиянию на население, первое место приходится отвести реформе школы. Жизненные силы народа, благодаря ей, развились и укрепились.

Финляндские деятели поняли и верно оценили следующее коренное положение: «Только просвещение всего народа, а не отдельных лиц, может спасти финнов от поглощения и сохранить им место среди наций» (Уно Сигнеус). Сознание этой важной истины совпало с заметным подъемом роста национального движения в Финляндии. Однородные причины повели к однородным последствиям как в Европе, так и в Финляндии. Важнейшими, своими культурными успехами Европа обязана национальному движению, пробудившему силы отдельных народностей. Тоже явление наблюдается в Финляндии. Национальное движение, начавшееся в 20-х годах, оживило финнов. На заре пробуждения не малые услуги оказали краю кружок «Mnemosine» (1819 г.), газета «Abo-Morgonbladet» (1821 г.), где была напечатана первая программа финской партии, и, наконец, финское литературное общество, основанное в 1831 году. В это же время стала выдвигаться крупная интеллигентная личность И. В. Снелльмана, который наполнил собой целый период в культурной истории своей родины. Он тем сознательнее отнесся к национальному движению, что «основу государства усматривал в нации и его духе». По его теории, индивидуум обязан работать на пользу своей нации, её самостоятельности и счастья. В этой. борьбе каждой личности помогает любовь к родине. Деятельность личности должна, кроме того, согласоваться с духом нации, её обычаями, требованиями и нуждами.

В письме к Сигнеусу (1840 г.) Снелльман набросал программу, которой он сам и его друг затем неуклонно следовали. Аксиомой для обоих было положение, что «силой Финляндия ничего сделать не в состоянии; её единственное спасение в могуществе образования». К тому же выводу пришел и финляндский сенатор Гартман (в 1847 г.): «Настоящая конституция Финляндии, — говорил он, — есть образованность и нравственность её жителей».

В программе преобразований, оглашенной лично Государем в сенате (24 марта 1856 г.), значилось также желание правительства «облегчить сельским обществам организацию начальных школ для народа». С этого момента началась новая эра в деле народного образования Финляндии. Сенат обратился с