Да и на меня ещё возможно злится. За тот иммерсивный спектакль, что я разыграл у столика, и в котором ей пришлось поучаствовать. Хотя… как по мне очень даже забавный.

И весь этот коктейль — залпом, в считанные секунды, пока хам осознаёт, что ему только что в грубой форме отказали.

Володя.

За Володей пронаблюдать было отдельным удовольствие. Радость от того, что он нашёл Нагу. Шок и дезориентация от того, что его Нага выглядит совсем по-другому. Но основная эмоция, конечно же — ярость!

Если хорошенько прислушаться, можно было услышать метафорическое шипение метафорического запала. Метафорический лязг, с которым на лицо Володи упало метафорическое забрало — глухое и без единой дырочки. Ну и ещё кучу всяких метафорических звуков и образов.

А что до мира материального, то глаза принца буквально налились кровью. Будто у молодого бычка, которому в жопу ткнули раскалённым клеймом и не извинились.

И, последнее в списке, но не последнее в этой сцене по значимости — синее аристократическое быдло! Оно вело себя предсказуемо. Главный гад… нас не представили, а потому для удобства назову его Скот Ублюдович Говнинский. Так вот, Скот Ублюдович раздувал ноздри и сверлил Нагу взглядом, в котором смешались пьяная злость и пьяная же похоть. А его дружки тем временем, забыв про разлитые напитки, про испорченные и у них тоже костюмы, замерли, открыв рты, как в кинотеатре в ожидании развязки. У кого-то даже рука, кажется, за попкорном потянулась. Ещё бы! Их боссу, их вожаку, — а распределение ролей в компании сразу стало ясным, — какая-то официантка, к тому же провинившаяся, прямым текстом хлебало завалить сказала.

От попкорна и я бы не отказался, но, увы. Слишком много глаз, слишком высокое положение занимают мои друзья, да и ко мне слишком высокое в последнее время внимание. И слишком высоки ставки в политических играх.

Щёлк! — наваждение спа́ло, и всё завертелось.

— Следи за своим поганым языком, дворняга! — окрысился Ублюдович.

Рука чуть дёрнулась, но он вовремя опомнился. Решил не поднимать её на девушку в аристократическом обществе, и, сам того не зная, продлил свою жизнь ещё на несколько секунд. А может даже и спас. Там уж как дальше пойдёт.

— С-с-с-с-у-у… — зашипел Володя вполголоса, одним слитным движением отставил стул и перемахнул через небольшое декоративное ограждение.

Я тоже снялся с места, предварительно жестом остановив Ариэль, мол, сиди.

— Извинись перед девушкой! — рявкнул Володя, грубо втесавшись между Говнинским и Нагой.

— Чего⁉ — у того аж глаза на лоб полезли. — Я⁉ Перед ней⁉ Да я её прямо здесь и щас на колени поставлю и…

…и тут я понял, насколько товарищ пьян. И, резко вскочив, он существенно усугубил своё состояние. Если поначалу его речь казалась вполне обычной, то теперь, пошатываясь, он оттягивал себе одно веко, чтобы сфокусировать взгляд на Володе, но всё тщетно.

А вот его товарищи…

— Привет, парни! — я улыбнулся и помахал им рукой в тот момент, когда до них начало доходить, кто перед ними.

Лица у «парней» вдруг начали становиться геометрически-правильными. Вытянуто-овальные такие рожи с идеально круглыми глазами. У кого-то упала челюсть, кто-то схватился за сердце, а один самый чувствительный вообще в обморок отъехал от греха подальше. С обморочного-то какой спрос?

— … сас-С-сать ща буит! — смирившись с тем, что плывущая картинка не даст рассмотреть лицо таинственного заступника, заявил Ублюдович. — А ты пшол отсюда нахер, щегол, пыка я тебе не навалял!

Один из друзей Говнинского собрался с духом, сбил с себя оторопь, метнулся вперёд и прилип к его уху.

— Аткуда ты аще взялся такой⁉ — продолжал Скот, кое-как вслушиваясь в то, что ему говорят. — Жентельмен зассатый, молоко на губёшках ищё не абсохла, а уже тут такой весь из ся…

Но тут Говнинскому сообщили главную новость. И очень вовремя, потому как кулак Володи уже опоясывали язычки пламени. Его Высочество не бить собирался, а сразу же убивать.

— Весь из ся, — повторил Ублюдович по инерции, замолчал и перестал шататься.

Прямо на наших глазах происходило чудо!

Человек трезвел буквально на глазах!

Я даже наличие печатей у него проверил, но нет, организм и без них справился.

— Ой, — выдохнул он и наконец-то навёл прицел на лицо принца.

Аня тем временем уже пронеслась мимо меня и схватила Володю за руку. С недвусмысленным посылом, что не принцево это дело — по ресторанам драться. Да и дуэль с таким отребьем, понятное дело, тоже будет не лучшим решением.

— Ой, — повторил Говнинский, приметив рядом с сыном Император ещё и дочь Императора. — Ой-ой-ой, — прошептал он и присел на стул.

Присел, чтобы тут же вскочить обратно. Понял, как это выглядит со стороны. Чётко, громко, без признаков развязности и будто только что от логопеда, Говнинский произнёс:

— Ваше Высочество, — и поклонился сперва Ане. — Ваше Высочество, — а потом и Володе. — Боюсь, что вышло недоразумение.

— Сперва представьтесь, — спокойно сказала Аня, Володя сейчас говорить был явно не в состоянии.

— Граф Унылов, Ваше Высочество, — ответил бедолага, на секунду зажмурив глаза.

Ответил быстро. По всей видимости, чтобы ни у кого даже мысли не возникло в том, что он раздумывал, а не соврать ли монаршим детям.

Фамилия, кстати — кайф. Но Унылов-Говнинский нравится мне куда больше!

— А теперь потрудитесь объясниться, граф, — взял себя в руки Володя.

— Какой же это труд? — бедолага улыбнулся так, что мне аж жалко его стало. — Это моя прямая обязанность, как подданого вашего венценосного отца. А дело в том, что мы с господами решили разыграть театральную сценку.

Так-так-так.

А трезвый Унылов умеет соображать.

Не особо инновационный выход из ситуации, конечно, но-о-о-о… как говорится, жить захочешь — не так раскорячишься!

— Вот как? — Аня вскинула бровь, строго глядя на графа.

— О, да! Репетируем постановку про маргинальные слои общества, Ваше Высочество. Грязь и серость, как она есть…

— Кому-то в Империи интересны подобные сюжеты? — и снова ледяной тон, которым можно было бы лесной пожар заморозить.

— О, да, Ваше Высочество! Зритель имеется!

— Вынуждена сказать вам, граф, — скривилась принцесса, — что ваше творчество весьма сомнительно.

Конечно же Аня прекрасно понимала, что Унылов-Говнинский сочиняет на ходу. И могло бы показаться,