— Соблаговолите приступить к осмотру, ваше сиятельство! Дворовые постройки, как то: каретный сарай, конюшня, флигели гостевой и для прислуги с кухней, садовый домик, беседки, предлагаю осмотреть позже. Давайте начнем с самого главного здания.

Холл на первом этаже, мягко говоря, поражал. В приятном смысле, но уже тут я задумался, что мое утверждение о достаточном количестве прислуги, приехавшей со мной из Тамбова, было весьма скоропалительным. Дворецкий, пяток лакеев, столько же горничных, кухарка с помощником, конюх, дворник, и еще какие-то специалисты, которых тоже надо привлекать. А то мрамор этот протирать — точно отдельный человек нужен. Шутка про авианосец перестала быть смешной. А еще электричество, водопровод, мебель, библиотека… Боюсь, придется мощно выпотрошить банковский счет, если я хочу быстро привести этот дом в порядок до свадьбы.

Мой спутник рассказывал о годах постройки и прежних жителях, поминал Лермонтова, бывавшего в гостях, княжну Мещерскую, о которой было сказано только «ну вы понимаете, такая любовь», причем без упоминания конфидента. Конечно, история про то, как папа нынешнего императора хотел сотворить мезальянс и послать всех лесом, публичной огласке не подлежит, хотя все про нее знают, причем в самых интимных подробностях, будто свидетели со свечами в руках присутствовали постоянно.

Как я и думал, боковые крылья дворца были пристроены позже, причем не одновременно. И даже архитекторы разные в этом участвовали.

Пока мы поднимались по огромной мраморной лестнице, одни перила от которой при продаже были способны накормить население небольшой волости в голодный год, я услышал душещипательную и кровавую историю про убийство прямо у парадного крыльца некоего Апрелева. Причина проста как пятак — обещал жениться, прижил двоих детей, а потом передумал. Порешил негодяя брат несостоявшейся невесты, причем в день свадьбы.

— Привидения не осталось? — спросил я.

— Не замечали-с, — совершенно серьезно ответил Старицкий. — А почему интересуетесь?

— Так у англичан замок с привидениями ценится выше. Некоторые обедневшие дворяне для поддержки легенды перед приездом покупателей нанимают специальных людей, чтобы ночью позвенели цепями в подвале, а заодно выли и стонали по углам.

— Вот это да! — Виктор Павлович даже остановился в изумлении. — Чего только люди не придумают! Так вот, гости, поднимаясь по лестнице, попадают на второй этаж, где могут остановиться у зеркала и привести себя в порядок.

Уж я не знаю, сколько это чудо мыть придется. Перед ним взвод солдат одновременно может марафет наводить.

— А посмотрите на люстру! Произведение искусства!

Действительно, огромная позолоченная люстра впечатляла.

— Флорентийской ковки.

— Серьезно?

— Именно так! Везли из Италии.

— Так, тут у нас столовая? А слева что?

— Это предцерковная, а за ней, соответственно, домовая церковь Марии Магдалины, — приоткрыл дверь Старицкий. — С редкими иконами! Можно позже осмотреть. Прямо — дубовая гостиная. Прошу, — и он открыл еще одну дверь.

Это вот может принадлежать мне, стоит только захотеть? Да не в каждом музее такое увидишь! Тончайшая резьба, идеальная поверхность панелей, на паркет хотелось просто лечь и не вставать.

— Красота, — только и смог произнести я.

— Да, обратите внимание, ваша сиятельство, на цветочный орнамент. В солнечный день выглядит это еще лучше. Здесь, можно сказать, центр анфилады. Слева у нас музыкальная гостиная, кабинет, спальня с туалетной комнатой, — Старицкий уходил вдаль, распахивая дверь за дверью.

— А справа?

— Сейчас, я вернусь и всё покажу! Вот, — открыл он вход, — парадная столовая, а за ней — гордость особняка, театральный зал.

Тут зеркал было еще больше. Короче, дофигища. Наверное, у меня случился сенсорный передоз, потому что библиотеку, дубовую столовую, еще жилые комнаты второго этажа воспринимал уже с трудом. И когда мы вроде закончили в саду, в той самой беседке, которую приметил сразу после приезда, я смог сказать только одно:

— Беру.

— Но мы еще не всё посмотрели! А дворовые постройки? Здесь великолепный флигель! В нем можно по примеру князя Барятинского организовать себе кабинет или бильярдную, чтобы никто не мешал. Знаете, вдруг прием, или бал, гости, шумно, а вам надо срочно уединиться. Позвольте продемонстрировать!

Энтузиазм этого молодого человека просто поражал. Мало того, что он владел поистине энциклопедическими знаниями об объекте, так еще и демонстрировал, в отличие от продавцов недвижимости, и плюсы, и минусы. На подгнившую балку в конюшне именно он показал.

— Скажите, Виктор Павлович, а вы все здания так хорошо знаете? — поинтересовался я — Или с этим у вас какая-то особая любовь?

— Что вы, куда мне. Просто я был в комиссии по приему здания в распоряжение казны, вот и пришлось… вникать в подробности. Ведь большие деньги!

Я задумался. Все равно надо нанимать кого-то толкового, чтобы занимался здесь всем. Так почему не этого парня? До коллежского асессора дослужиться надо, после гимназии или университета на такой чин трудно сразу претендовать. Значит, знает уже, что и как. Ну и знакомств в этой сфере у Старицкого должно быть немало.

— Извините за нескромный вопрос, Виктор Павлович. Какое у вас жалованье сейчас?

— Денежного содержания девятьсот шестьдесят в год. Плюс премии, суточное довольствие в деловых поездках, еще ряд выплат. Примерно тысяча двести набегает.

И замолчал, ничего в ответ не спрашивая. А как же, полезь к князю с расспросами, неизвестно еще как отреагирует.

— Что вы скажете, если я вам предложу тысячу двести сверху, чтобы привести здесь всё в порядок?

— Очень заманчивое предложение, — Старицкий от волнения даже облизнул губы. — Пожалуй, я бы согласился. Возьму отпуск на службе, — он прикрыл глаза, чтобы зрительные раздражители не мешали работе мысли. — Документы оформят быстро… Можно-с даже сделать отсрочку платежей… Мордвинов… нет, пожалуй, лучше Коцюба, у него опыт больше…

— Вот аванс тогда, — я достал портмоне и вытащил из него пачку денег. Как знал, пригодится произвести впечатление. Вот какая проблема у чековой книжки? Да, модно, красиво, с вензелями. Но это работает для биржевиков, банкиров, аристократов. А простому человеку что надо? Правильно, что-то весомое, ощутимое. Я начал пересчитывать купюры на глазах у Старицкого.

— Так, сколько здесь? Сто, пятьдесят, еще полтинник… Триста пятьдесят рублей. Еще две с половиной сотни получите при заключении договора. Остальные —