до корки, либо нет». Тот факт, что за это заблуждение «или-или» можно было бы провалить зачёт по логике на первом курсе, похоже, его не беспокоит. Как можно полностью игнорировать метафорический характер высказываний, например, делая вывод, что когда псалмопевец говорит, что холмы хлопали в ладоши от радости, из склонов Иудеи действительно выросли некие придатки? Неужели нужно игнорировать весомость науки, накопленной за последние два столетия? Что вообще значит «верить» Библии? Что её многочисленные противоречия и двусмысленности проистекают из желания Big Guy запутать своих последователей?

То, что притворяется логикой, на самом деле является рационализированной защитой от тревоги. Разум может быть использован для оправдания любого преступления, и обычно так и происходит. Он может создавать самореферентные системы, которые, будучи замкнутыми, а не открытыми, способны только воспроизводить себя. Эго поступает мудро, когда в поисках собственного подкрепления и в угоду снижению тревоги превращается в закрытую систему, которая вечно оправдывает себя, а не изменяет.

Можно привести ещё один пример, далёкий от семинарских войн. Однажды мне довелось вести долгую дискуссию с академическими умами одного престижного американского университета о ценности изучения временны́х видов искусства в стенах университета. Комитет путал временно́е искусство с пространственным и утверждал, что их превосходный факультет и без того обладает всем необходимым и не нуждается в советах. Я ответил: «Проблема академического мира в том, что он ставит в привилегированное положение свой собственный опыт, исключая опыт других людей, и это всегда заканчивается тем, что он служит только себе, а не способствует серьёзному поиску тайны».

Как человек, вернувшийся к преподаванию, я знаю, что нигде, даже в церкви, в Конгрессе, Кнессете, Политбюро, дебаты не ведутся на настолько низком уровне, с выплёскиванием эмоций, которые только подтверждают закомплексованность и замкнутость мысли спорщиков, как в университетах. Интеллект отдаёт предпочтение интеллекту, а тот выстраивает модели, которые замыкают его на себе, вот почему атмосфера учебных заведений настолько невротична, а молодёжь относится к учёбе с презрением. Короче говоря, иногда даже самые умные люди знают недостаточно, для того чтобы понять: они знают недостаточно. В тоне нашей академической дискуссии сквозила вездесущая тревога перед авторитетом и рефлекторная регрессия к корыстным, безопасным аргументам, что непременно порадовало бы нашего «чистильщика» семинарий.

Но критиковать легко. Мы все действуем таким образом. Самый важный, хотя и негласный принцип психологического анализа, возможно, таков: где имеются рационализации, там прячутся и комплексы. И чем очевиднее вытекающие из них требования, тем сильнее защита и выше тревожный фон. Кто из нас ежедневно не бьётся над задачей уравновесить управление тревогой и сохранить при этом психологическую целостность? Как однажды сказал Пауль Тиллих: «Бог – это Бог, появляющийся из-за спины Бога, который исчез».[58] Кто может выдержать напряжение такой двусмысленности, когда всё его мировоззрение находится под угрозой?

Вот ещё задача. На национальном уровне мы имеем низкосортную политику, которая отказывается иметь дело с нюансами и двусмысленностью. У нас есть полярные группы, которые не понимают, что ненавидят в большей степени самих себя. В канадской провинции Квебек существует особая группа, санкционированная законом, которая предположительно выражает vox populi, или глас народа. Эти люди, выполняющие роль своеобразного полицейского отряда, не терпят разнообразия и арестовывают тех владельцев бизнеса, на чьих вывесках названия написаны не по-французски. Действительно, духовный и политический ландшафт нашего времени находится в руках тех, кем управляют тревога, двусмысленность и амбивалентность. Именно поэтому они в первую очередь стремятся к власти, а после устанавливают на вверенной им территории автократию, догматизм и тоталитаризм. Молитвы в классе? Конечно. Как насчёт того, чтобы воздать дань уважения шумерской богине Ина́нне? О, вы хотели поклониться какой-то другой? Но моя появилась за несколько тысячелетий до вашей. Мы знаем, как быстро такой диалог может перерасти в истерику. А истерическая риторика – это как раз неуверенность авторитета, который защищается от собственной тревоги.

Мерцающее пламя сознания могут нести только те, кто способен встретиться со своими страхами и таким образом почувствовать в себе силы взять личную ответственность за свою жизнь. Их психология, их теология, их политика будут открытыми, поскольку они смогут выдержать напряжение противоположностей. Восстановление духовного авторитета в наше время требует возобновления отношений с богами. Мы можем узнать о себе именно в тот момент, когда находимся в их присутствии, то есть рядом с преобразующей энергией, благодаря которой можем ощутить резонанс, глубину и наполненность через встречу с нуминозным.

Принцип резонанса предполагает, что «подобное притягивает подобное». Наши современники вынуждены копаться в обломках древних цивилизаций, то тут, то там находя осколки, которые ещё пригодятся. А как узнать, какие из них помогут сложить бесконечный пазл души? Когда что-то исходит от нас, происходит для нас, необходимо перенастраиваться, и найденная волна начинает звучать снова, потому что всегда была внутри, в архитепической форме. Этот внутренний резонанс нельзя вызвать силой воли: он возникает сам собой, и никакое желание не заставит его произойти. Но резонанс – это самый надёжный и верный проводник для нас в поисках правильного пути. Он становится внутренним попутчиком, который знает, куда идти, лавирует между навязчивыми образами внешнего мира и превосходно чувствует себя в постоянном движении внутрипсихического мира. Резонанс – это глубокое звучание нашей истины, которая становится нам доступна, независимо от того, мы её нашли или она нас.

Чтобы услышать его, нужно быть достаточно внимательным, верным, мужественным – это поможет вырваться из-под власти какофонии других звуков и услышать, как звучит намерение нашей души. Искушение жить поверхностной жизнью очевидно. Когда мы глубоко погружаемся во что-то, даже если это любовь, то чувствуем боль, но она открывает нас для великих страданий. Готовность открыться глубине – это главный способ вернуть в жизнь достоинство и цель. Мы перестаём быть маленькими, когда оказываемся в присутствии чего-то великого. Главный симптом нашей культуры – её банальность. А самое эффективное противоядие от банальности – готовность принять глубинные страдания, способные нас изменить.

Встреча с нуминозным доступна тем, кто научился прислушиваться к резонансу, кто уступил призыву глубины, отринув комфорт. Божественный мир говорит с нами постоянно – через других людей, через наши сны, общественно-политические события, через медитацию и даже через случайность. Возможно, самое смиренное, самое верное признание, когда-либо произнесённое человеком в XX веке, содержится в письме Юнга:

[Бог] – это имя, которым я обозначаю всё, что жестоко и беспощадно пересекает мой волевой путь, всё, что нарушает мои субъективные взгляды, планы и намерения и меняет ход моей жизни к лучшему или худшему.[59]

Можно ли представить себе более радикальную веру, чем эта,