напряжение противоположностей, не скатившись при этом в фундаменталистское благочестие. Поскольку они открыты для развития, для диалектики, то тем самым они открыты и для откровения, ибо боги проявляют себя в наибольшей степени тогда, когда наши догмы и установки не заключают и не сдерживают их.

Размышляя о природе духовного опыта, мы вспоминаем, что он носит феноменологический характер, то есть переживается, а не усваивается через концепты. Энергия богов, назовём её пока «духом», собирает образ и делает его нуминозным. Поскольку такая энергия принадлежит божеству, то не зависит от человеческих ограничений или фиксаций, как бы сильно наше Эго ни желало достигнуть подобного овеществления. Но поскольку боги – это боги, они перемещаются, когда им заблагорассудится, и дух покидает образ, в который он вселился, возможно, на мгновение, а возможно, и на тысячелетие. Остаётся лишь оболочка образа, в которой нет энергии. Эго, конечно, будет цепляться за след божественного и оболочку, которая когда-то была нуминозной, но потеря этой энергии вызывает глубокий гнев, возникающий из-за диссоциации образа и духа. На протяжении истории этот гнев «исцеляли» созданием догм, призванных разрешить сомнения разума, ритуалом, связывающим то, что изначально было феноменологически спонтанным, а также культовыми практиками, приносящими некоторое утешение в единение человека и его единомышленников. Эти артефакты первобытного опыта со временем превращаются в институты и постепенно всё сильнее отдаляются от первоначальной встречи с богами.

Мы все знаем, что это правда. Если бы эти институциональные формы действительно связывали людей с богами, мы бы увидели разницу. Стремление к немедленному согласию, истерия конформизма, соскальзывание прямо в пасть тоталитарного мышления – вот самый верный показатель сомнения, неверия и диссимиляции. Человеку, переживающему жизненный опыт, не приходится его определять, думать о нём, защищать, обращать в свою веру. А те же, кому действительно приходится этим заниматься, яростно работают, обороняясь от собственных сомнений и отстранения от изначального источника трансцендентной энергии.

Соответственно, проверка духовно зрелой личности такая же, как и проверка психической зрелости. Подобно тому как уровень индивидуации, которого мы достигли, то есть степень потенциального сознания, является главным параметром качества межличностных отношений, так и наш уровень психической зрелости порождает теологический тон и текстуру, к которым мы стремимся. Давайте вспомним истерию, которая звучала в некоторых кругах по поводу перехода компьютерных программ на новое тысячелетие (в отличие от технической проблемы, которую предвидели и решили). Среди перестраховщиков, приверженцев движения, которое известно как выживальщики, бытовало убеждение, что всё вокруг закроется, возникнет социальный хаос и многое другое. Таким образом, даже в такой банальной вещи, как «проблема 2000 года», можно увидеть механизм проекции, потому что психика, которая отказывается от рефлексии, проецирует страхи.

Проверка психически, а значит и духовно, зрелого человека будет заключаться в определении его способности справляться с тремя обстоятельствами: тревогой, двусмысленностью и амбивалентностью. Хотя все мы страдаем от их давления и реагируем благодаря рефлексам, незрелая психика особенно страдает от напряжения и стремится быстро разрешить его путём принятия одностороннего решения. Более зрелая психика способна выдерживать напряжение противоположностей и дольше сдерживать конфликт, тем самым позволяя раскрыться развивающему и раскрывающемуся потенциалу проблемы. Тревога возрастает перед лицом неопределённости, незавершённости. Двусмысленность же мешает стремлению Эго к безопасности, к фиксации мира таким, чтобы он как можно дольше оставался узнаваемым. Амбивалентность, как факт существования видимых или незаметных противоположностей, которые, тем не менее, всегда присутствуют, заставляет человека выстраивать диалог с этим другим. Подобный опыт часто вынуждает к конфронтации с Тенью, чьи ценности, отвергаемые Эго, похожи на изгнанников, собирающихся тайно вернуться домой.

То, как человек справляется с неизбежной проблемой трёх обстоятельств, неявно поднимает вопрос о духовном авторитете. Проецировать ли авторитет вовне, на полученный набор ценностей, институционализацию догмы, обряда и культа, или же взять на себя ответственность за изучение духа, по мере того как он будет появляться из новых источников? В первом случае авторитет экстернализируется и человеку удаётся избежать личной ответственности – проблема решена. Во втором случае способность оставаться открытым динамике жизни, предоставлять автономию богам, расширять через откровение свою способность к восприятию мира даст возможность создать более уважительные отношения с тайной, которая наполняет все события. Если бы мы могли определить её, контролировать, она не была бы тайной. Вот почему благоговение и покорность перед трансцендентным – главные религиозные ценности, которые так трудно принять сомневающимся людям.

Но такая открытость очень трудна, поскольку наше Эго, испытывая тревогу, стремится оградить границы души и установить контроль. Убедиться в том, насколько трудно оставаться открытым для двусмысленности, которой требует тайна, можно на примере интервью одного из религиозных лидеров, который с помощью своих соратников очистил кафедры и многие духовные семинарии от преподавателей. Любой человек, который хоть на малость был близок к Священному Писанию, вызывал у него невыносимое беспокойство. Попытавшись оправдать свои действия, он рассуждал об авторитете:

Если Бог есть и этот Бог любит человека, он откроет себя. Если Он – Бог, Он может наиточнейшим образом раскрыться. Если вы не можете положиться на это наиточнейшее откровение Бога, то вам вообще не на что положиться.[57]

Эта цепочка рассуждений на первый взгляд соблазнительна. Но по сути, повторяет аргумент, связанный с понятием Big Guy, означающим величие одного явления по отношению к другому. «Эй, Бог – Big Guy или нет?» (То есть: всемогущ или нет?) И первая мысль, которая приходит в голову: «Ага, Бог, должно быть, действительно Big Guy».

А раз так, то Он может всё, верно? Помимо всех предположений, обозначенных повторяющимися «если», обратите внимание на то, как этот якобы благочестивый человек без проблем разграничивает Бесконечное. Бог, который есть Бог, не обязан ничего и никому открывать, даже лидеру религиозного культа, пусть за ним и стоит множество людей. Природа божественного вполне может быть Deus absconditus, Бог сокровенный, о чем свидетельствуют некоторые богословы. Но как можно оспаривать, что Big Guy может раскрыть себя наиточнейшим образом? Можем ли мы представить себе Его тем, кто с трудом выражает свои мысли и понимает, что в нём сомневаются? При этом ничего не говорится о нашей ограниченной способности постичь всемогущего Бога, о том, что разумные и добросовестные люди имеют разный опыт и приходят к разным выводам. Или о том, что подобное откровение может всегда лежать за пределами наших способностей к восприятию и постижению.

Так, сентенция за сентенцией, набожный верующий выстраивает свои аргументы в пользу Big Guy, заканчивая, по сути, словами: «Если Он не таков, то на что можно положиться?» Позже в интервью этот религиозный лидер говорит: «Либо вы верите Библии от корки