Шрифт:
Закладка:
– Ты же не собирался ждать всю жизнь одну единственную женщину, чтобы прожить с ней пятьдесят лет и умереть в один день, держась за руки? – она села в машину с другой стороны.
Елена сидела рядом на заднем сиденье, и её близость смущала его. Она слишком резко сократила дистанцию между ними, и он терялся. Хотелось прикасаться к женщине, но при этом нельзя показаться навязчивым наглецом.
– А было бы неплохо! Верность – прекрасное человеческое качество. Это более честно и порядочно, чем одному со вторым изменять третьему, пока четвёртый в очереди сидит! Это же просто распутство! – он нахмурился, начинал злиться.
Джеймс за рулём расхохотался, слушая его, а машина вильнула, объезжая яму.
– Любовник всегда один, это правило, соблюдаемое всеми. Я никогда не разыгрываю параллельных сюжетов, никого не обманываю, мы уважаем друг друга. Для нас ценно время и слово, – покачала головой Елена.
– Извини, но я себе как-то иначе представлял уважение к супругу.
– К счастью, я считаю, цивилизация подарила женщинам свободу самим распоряжаться своим телом. Если я не могу и не собираюсь заводить семью и детей, то какая разница, спать с одним или десятью, особенно, если все они нравятся, и всех партнёров это устраивает?
– Не похоже, чтоб всех всё устраивало, иначе тебе бы не пришлось разруливать косяки любовников по всему миру.
– Каждый из них слишком особый случай, увидишь! А ты слишком нежный и романтичный, чтобы казаться грубияном. Не злись, всё же хорошо!
Через некоторое время она задремала, облокотившись на его плечо. Тед понял, что не может долго сердиться или обижаться. И сейчас ему хотелось, чтобы дорога заняла как можно больше времени, чтобы она спала вот так рядом с ним. И он, касаясь щекой её головы, ощущал тепло и тонкий медовый запах…
В светлом аэропорту Краков-Балице перед вылетом Елена долго обнималась и прощалась с Джеймсом, тот улыбался, что-то шептал, гладил женщину по мягким волосам.
– Почему он поселился здесь? – оглядывался потом Рэдмаунт.
– Ты наверняка тоже захотел бы жить там, где бывал счастлив. В начале двадцатого века, в Первую мировую Маккинли был в этих местах, служил военным корреспондентом. Из-за огромной стаи волков русские и немецкие войска на время даже прекратили сражаться и объединились, чтобы отбиться от хищников. Обернувшись тогда, Джеймс от души расслабился, один растерзав полстаи в чаще леса, долго потом бродил по окрестностям. Наверное, ему тут просто понравилось. Мы вместе строили тот дом после войны, полтора века назад.
– Он любит тебя, но так спокойно реагирует на твой отъезд?
Тед неловко устраивался в кресле, надеясь, что в полёте удастся вытянуть ноги.
– А что, любимую женщину нужно рядом на цепи держать?
– Думаю, мне было бы неприятно, если бы моя жена уехала куда-то, и я не знал, где она и что с ней.
– Постоянно всё контролировать стремятся только не уверенные в себе придурки, – проворчала Елена и чуть наклонила спинку кресла.
– Наверное, я такой и есть! Боже!
Он вздохнул и растерянно улыбнулся, взял её за руку и несмело поднёс к губам маленькие пальцы. Ему не везло. Тед не умел быть лёгким и обаятельным, как Гатто, или пускать пыль в глаза показной респектабельностью, как Уилкс. За то, какой он есть, нескладный и тихий, презирала даже собственная мать, что уж говорить о девушках.
Нельзя сказать, что он не пытался. Совсем небольшой опыт у него всё-таки имелся. Но жить у него, и терпеть время от времени выходки полоумной матери, девушки не соглашались. Переехать к подружке и оставить Глэдис одну он не мог себе позволить. Для регулярных встреч на нейтральной территории не было ни времени, ни ресурсов.
Барышни торопились, требовали официального статуса и конкретных планов, чтобы не тратить на бесперспективного ухажёра «лучшие годы». И Тед не понимал, зачем ему распыляться в отношениях, которые не наполняют, а словно выжигают изнутри всеми этими глупыми претензиями и ссорами.
Но сейчас он ощущал покой и свет. Эта странная женщина вела себя иначе, он не мог объяснить себе это. Вспоминал слова оборотня: «Чувствуешь себя живым и настоящим, только когда она рядом».
– Не могу передать, насколько необычное состояние сейчас переживаю!
– Ты увлечён, и это нормально. Спи! – прошептала она.
Он не успел попросить оставить его в сознании хотя бы на этот раз.
Вторая половина двадцать первого века. Две тысячи шестьдесят *** год. Единое государство. Североамериканский Метрополис…
Это снова было похоже на сон, изорванный на куски. Тед видел землю с высоты птичьего полёта, и вспененные белоснежные горы облаков, подсвеченные солнцем. Запомнил тёплое прикосновение её пальцев к его руке, крепкое пожатие в тревоге, когда самолёт разок тряхнуло. Аэропорт. Он споткнулся на выходе к парковке, и она обняла его, чтобы удержать.
Очнулся он в такси, Елена трясла его за плечо. У Теда кружилась голова, во всём теле чувствовалась тягучая усталость, всё-таки дорога давалась не так легко.
– Тед, выходи, ты дома. Я еду в отель. Встретимся вечером, часов в шесть, в парке, где ты видел зверя первый раз.
Она просто вытолкала его из машины. Тед, спотыкаясь, поднялся к себе и поспал дома ещё три часа. Глэдис сидела в гостиной, ела клубничное мороженое из картонного ведёрка и смотрела шоу, не доставала расспросами.
До вечера оставалось время, и он заехал к Сандро. В кабинете-кладовке витал аромат розового масла и сливочно-чесночной заправки салата с мясом. Аналитик включил кофеварку и протянул пакет с конфетами.
– Слушай, тут есть отличный вариант! – Гатто слегка наклонился к другу. – Встречаюсь я, знаешь ли, с женщиной, у её мужа сестра, и у этой сестры подруга, так у подруги соседка…
– Сандрооо, у меня голова раскалывается! Я не понимаю ни слова! – Поморщился детектив, жуя шоколадку.
– Короче, девушка закончила медицинский колледж, подрабатывала в госпитале, но ей нужна постоянная работа и жильё. Я сразу про тебя подумал! Тебе же всё ещё нужна сиделка для матери?!
