Вероника Максвелл клянется не использовать Руну Небесного Ястреба против Сигурда.

Вероника Максвелл клянется надежно хранить, никому не передавать и возвратить Руну Небесного Ястреба по первому требованию Сигурда.

Награда: нет

Наказание: Позор

Наказание: потеря Титула

Наказание: смерть Вероники Максвелл

Прозвучал гонг, и небесно-голубой глиф Наблюдателя, похожий на око, скрепил Клятву Единству. Я вновь остро ощутил его давящий с высоты взгляд, словно техниты сгустились, внимательно ощупывая нас, — и на мгновение напрягся. Но ничего не произошло, и Вероника сказала как ни в чем не бывало:

— Сигурд, я возвращаюсь к отряду. Вас с Фьюри в дозоре сменят через пару часов…

Я не знал, что именно Вероника рассказала нашей группе об Огнезубе, золотой Руне и Небесном Ястребе, но, когда вернулся, видок у моих товарищей был слегка ошарашенный. Динамит явно что-то подозревал, но держал сомнения при себе, другие тоже не особо болтали на этот счет — по крайней мере, в присутствии Максвелл. Вероятно, она жестко попросила не трепаться на этот счет. Инь, рядом с которым я поехал, только шепнул мне:

— Сигурд, ты видел?

— Что?

Он сделал большие глаза, покосившись в сторону Вероники, и на мгновение скрючил руки на манер крыльев. Сдерживая смех, я коротко кивнул, а потом прижал палец к губам — Инь все понял и тут же заткнулся.

Нельзя сказать, что ночной путь до фермы прошел абсолютно спокойно. Мы очень торопились, а дозорная птица здорово помогала с разведкой, однако все равно дважды меняли маршрут. Первый раз — обходя ночную лежку голиафов, второй — наткнувшись на свежие следы каа — огромной плотоядной полузмеи. Судя по следу, тварь содержала Звездную Кровь, а значит — встречаться с ней крайне не рекомендовалось. Эти создания обычно обитали в землях Народа Реки, что змей делал тут — загадка, возможно, связанная со знаком Дикой Охоты. Остальные пустячные происшествия, типа вспугнутых луговых цезарей или останков охоты тигрекса, и упоминания не стоили — и ближе к рассвету, усталые, взмыленные и пропитанные едким потом тауро, мы наконец-то вышли в окрестности фермы.

За ночь пожары потушили, дым почти рассеялся, однако в утреннем свете нашим глазам предстало угнетающее зрелище. Запах гари забивал все остальные, а красивого, как с картинки, любовно ухоженного хозяйства Эйрика больше не существовало. Двойной частокол с засыпкой в метр толщиной, прежде окружавший ферму, был проломлен, частично снесен и повален по меньшей мере на половине периметра. Обугленными огрызками торчали сторожевые башни. Опаленная земля зияла воронками, поля и посадки были частично вытоптаны, загоны и вольеры для животных — разрушены. Питомцы Эйрика, видимо, по большей части разбежались. Несколько зданий сгорело, некоторые успели потушить, но большой дом выглядел целым, хоть на кровле и зияли черные проплешины. Тут и там виднелись обугленные тела животных, а возле руин копошились люди, разбирая завалы и уцелевшее имущество.

— Охренеть повоевали, — бросил Толя Грохот, а остальные просто мрачно осматривались. Даже вездесущий Кыш на моем плече помалкивал. Хорошо видимая издали туша Огнезуба никуда не делась, над ней все еще витал дымок. Ящера охраняли двое вооруженных людей, а над горбом я с облегчением рассмотрел сияющие серебряные глифы. Руны никто не тронул, и это означало, что мое представление удалось.

Люди Эйрика вышли нас встречать. Мрачные, все сплошь с закопченными лицами и черными руками — погорельцы без особого энтузиазма смотрели на наш отряд, и я их прекрасно понимал — потерять за одну жуткую ночь то, что создавалось годами, — очень страшно. Им сейчас вообще не до нас! Я искал взглядом самого Эйрика — и не находил. Неужели он среди тех, кто лежит, прикрытый брезентом, на лужайке возле большого дома?

Зато нашелся кое-кто другой.

— Сигурд!

Наперерез нашей веренице бросилась темноволосая фигура, и я торопливо соскочил с седла, принимая в объятья девушку.

Живая! Чумазая, как чертенок, со свежими ожогами на руках, она смеялась и одновременно плакала, крепко вцепившись в меня. Что-то говорила, но слова были совершенно не важны. Обнимая ее дрожащее тело, чувствуя щекой ее мокрую щеку, я ощутил что-то большое и теплое, разворачивающееся внутри. У меня кто-то был, меня ждали в этом мире. Я снова был не одинок. Мы живы, мы вместе — и это главное.

Йурр недоверчиво пискнул, обнюхивая припорошенные золой волосы Травинки, а на лицах окружающих появились добрые улыбки, будто они вспоминали свою первую влюбленность. И это словно сломало стену молчания, Динамита окликнули, он ответил, а Вероника Максвелл резко отбросила капюшон. Рыжие волосы серебряной Восходящей выплеснулись на плечи, с высоты тауро она сурово оглядывала ферму, и люди Эйрика молча расступались, не сводя с нее удивленных глаз.

Пока мы обнимались с Травинкой, Вероника и Динамит доехали до тела Огнезуба и неторопливо спешились. Рядом с ними я увидел Сюгретту — одну из жен хозяина фермы. Лоб светловолосой нордийки охватывала окровавленная повязка, лицо, одежду и руки покрывала сажа, но в синих глазах пылал неудержимый огонь. Бронзовая Восходящая, настоящая валькирия в каждом движении, она как будто заряжала всех окружающих своей энергией. На фоне Сюгретты иные колонисты казались снулыми рыбами, недаром Эйрик выбрал ее!

— Клянусь кровью Защитника! Ты восстала из мертвых, Ника? — она не могла скрыть своего изумления. — Ты жива?

— Как видишь, Грета, — Вероника слегка усмехнулась. Встав друг напротив друга, женщины оказались одного роста, но наш рикс была тонкой, как тростинка, на фоне фигуристой аборигенки. И более изящной, что ли. Во взглядах женщин не было приязни, а в голосах звучал холод. Я запоздало вспомнил, что у Вероники с Эйриком общие дети, а значит, женские разборки внутри гарема имеют под собой давнюю историю. Женщины явно недолюбливали друг друга.

— Это и правда ты, чудеса Единых! — покачала головой Сюгретта. — А ведь во фригольде тебя уже похоронили. Я рада, что твоим детям не придется плакать, но кое-кто не обрадуется твоему возвращению!

— Знаю. Где Эйрик?

— Уехал на тинг! — с нескрываемым гневом бросила нордийка, и я внезапно ощутил сочувствие к рыжебородому великану.