Шрифт:
Закладка:
Неизвестную худощавую женщину с саквояжем непременно следует отыскать. И розыск следует поручить оперуполномоченному Валентину Рожнову. Этот упорный парень найдет даже иголку в стоге сена, а не то что тридцатилетнюю худощавую женщину в плохоньком демисезонном пальто и с саквояжем в руках. Если она причастна к убийству Матрены Поздняковой, то она в своем саквояже вполне могла унести половину выставленной на витрине продукции, но почему-то этого не сделала. Испугалась звона бьющегося стекла? Но его вряд ли кто услышал бы за полуметровыми стенами купеческого дома, строившегося для себя, а значит – на совесть. Почему же, если это было ограбление, она взяла только золотые часы и шестьсот восемьдесят рублей, что обнаружила в ящике председательского стола? А ведь в выставочных шкафах было изделий на многие тысячи рублей! И как она, худощавая и явно недоедающая женщина, могла унести на руках Матрену Позднякову в ее комнату и после убить? Может, тащила девочку волоком? Тогда должны были остаться хоть какие-нибудь следы волочения в прихожей и коридоре. И почему бы этой неизвестной худощавой в плохоньком пальто женщине, если она все же пришла грабить, не убить Матрену тут же в прихожей или в коридоре? Зачем для того, чтобы убить, ее надо было тащить в дальнюю комнату? Или эта женщина с саквояжем была не одна в конторе, а с подельником? И это он утащил Матрену в жилую комнату и уложил на диван, чтобы совершить с ней половой акт? Впрочем, наличие второй версии не дает права отметать первую – о виновности Николая Григорьевича Волосюка.
И, кажется, настало самое время, чтобы с ним побеседовать…
Глава 8
Нежданная гостья
После того как Алевтина Васильевна нанесла визит в прокуратуру и нажаловалась на майора Темирзяева, она стала дожидаться из следственного изолятора возвращения мужа в полной уверенности, что милиционер, которому перепоручили расследовать дело ее супруга, быстренько разберется в свершившемся преступлении, отыщет истинного убийцу, а главное – докажет, что ее Коленька ни в чем не виноват. И тогда мужа сразу же отпустят домой.
Однако Николая Григорьевича почему-то продолжали держать в заточении. Как еще помочь мужу, Алевтина Васильевна не представляла. И если бы не ее встреча с одной женщиной, она бы просто отчаялась – перестала ждать и надеяться. Но повстречавшаяся женщина подала ей дельную мысль. И Алевтина Волосюк за нее ухватилась…
Женщину эту звали Гортензия Петровна. Свое высокопарное имя она приобрела благодаря деятельному отцу, дослужившемуся до чина титулярного советника и получившему вместе с этим чином личное дворянство. А ежели он дворянин – считал Петр Самсонович Сысоев, – стало быть, должен выделяется из общей массы населения Ямской слободы, а его отпрыски должны как-то выгодно отличаться от остальных местных граждан. Поэтому двоих своих сыновей Петр Самсонович назвал Фалалеем и Менандром, а дочь – Гортензией.
Сыновья, несмотря на свои напыщенные имена, ничем особым не выделялись среди своих шаловливых сверстников. Разве что, когда подросли, горькую могли пить в любое время дня и ночи да пробавляться случайными заработками, почти тотчас пропиваемыми. Зато Гортензия Петровна была, несомненно, личностью незаурядной. Шагнув в девичий возраст, она крепко задумалась о своем будущем, а позже ее единственным устремлением было – как удачно выйти замуж. Слово «удачно» включало в себя весьма значительный смысл. Означало, что барышня хочет все иметь за счет мужа, естественно не работая и числясь домохозяйкой.
Задуманное у Гортензии Петровны получилось, и в одна тысяча девятьсот тридцать шестом году в возрасте двадцати неполных лет Гортензия вышла замуж за деятеля местного «Росглаврасжирмасла», то есть чиновника средней руки из Управления маслобойно-жировой промышленности Исламбекова Закира Рустамовича. Три года она прожила, ни в чем себя не ограничивая. Про таких говорят: «Катается как сыр в масле». А в тридцать девятом Закира Рустамовича поймали за руку, когда он занимался хищениями денежных сумм в особо крупных размерах. Деятель местного «Росглаврасжирмасла» получил пятнадцать лет лагерей с конфискацией имущества, и Гортензия Петровна как-то в одночасье «обнищала». Пришлось ей вернуться в родной дом в Ямской слободе и сызнова устраивать свою жизнь. Но получалось крайне скверно. Брать ее на содержание – уже подурневшую, заносчивую, что было видно при дальнейшем знакомстве, – никто не хотел. Потом была война, когда надо было выживать и о хорошей жизни можно было только помечтать. Да что там о хорошей! Просто о нормальной жизни, когда имеется что покушать и во что одеться.
После войны личная жизнь не особенно наладилась. В течение последних двух лет у нее было трое мужчин, с которыми она сошлась на короткое время. От первых двух, пивших беспробудно, она ушла, а вот третий, угрюмый малоразговорчивый танкист, от которого она была без ума, сам ее оставил. Гортензия Петровна продолжала жить ожиданием, хотя прекрасно осознавала, что время ее уходит.
В середине февраля по Ямской слободе пронесся слух, что в помещениях конторы ювелирно-художественной артели Волосюка убита девочка Матрена Позднякова четырнадцати лет, в чем обвиняется сам Волосюк. Мало того что председатель артели обвинялся в убийстве, ему еще вменялась попытка изнасилования несовершеннолетней.
Мысль воспользоваться ситуацией пришла к Гортензии Петровне не сразу. Вначале она подумала, что богатею Волосюку пришла расплата (а в слободе все жители небезосновательно считали его, руководителя артели, зажиточным человеком), большие деньги просто так не приходят, наверняка на людском горе наживался. Стало быть, теперь будет расплачиваться… Потом вдруг подумалось, что неплохо было бы извлечь какую-нибудь выгоду из этого столь нашумевшего в городе дела. Следовало только крепко подумать, что именно нужно предпринять. И вскоре на нее снизошло озарение: а что, если она придет к жене Волосюка и заявит, что видела, как ее супруг, Николай Волосюк, сидя на постели в одном сомнительном месте, обнимал и целовал Матрену Позднякову, явно собираясь зайти в своих намерениях дальше? Как в таком случае квалифицировать его действия, если не растление малолетних? А видела она их, к примеру, в окошко гостиницы «Столица» (как стали зваться бывшие «Номера Фетинкина» на улице Баумана), когда проходила мимо. И она может рассказать об этом случае в милиции, что, несомненно, усугубит положение гражданина Волосюка. Но может и не рассказывать об этом, если получит за свое молчание некоторое вознаграждение, скажем, две тысячи рублей. А лучше – три!
Медлить со своей затеей Гортензия Петровна не стала и сразу по принятии решения отправилась на улицу Ухтомского к дому артели. Когда она постучала в дверь квартиры четы Волосюк, то уже не сомневалась в осуществлении задуманного предприятия. И уже прикидывала в уме, как и на что потратит полученные три тысячи.
Когда Алевтина Васильевна открыла дверь и вопросительно уставилась на гостью, Гортензия Петровна сахарно улыбнулась и произнесла:
– Вы знаете, а я к вам.
Алевтина Васильевна от удивления несколько раз моргнула. Она не раз видела эту женщину, знала, что проживает та в слободе, и даже припомнила ее имя: Гортензия. Впрочем, неудивительно, что такое редкое имя запомнилось. Однако ее приход был более чем неожиданным. Их совершенно ничего не связывало.
– У меня к вам небольшое дельце, – промолвила Гортензия Петровна, продолжая улыбаться. – Вы мне позволите пройти?
– Входите, – не понимая пока, в чем заключается ее дело, неохотно разрешила Алевтина Васильевна. В душе ворохнулись какие-то нехорошие предчувствия.
Гостья вошла, осмотрелась и присела на ближайший стул:
– Дело в том, дорогая Алевтина Васильевна, что я явилась невольной свидетельницей того, как ваш муж обхаживал несовершеннолетнюю девочку, ту самую, что утром в воскресенье, пятнадцатого февраля, нашли убитой и изнасилованной.
Алевтина Васильевна испуганно заморгала, не зная, как реагировать на ошарашивающую новость. Прошла долгая минута, прежде чем наконец она возразила:
– Никакого насилия не было.
Гостья лишь криво усмехнулась и произнесла в ответ:
– Возможно. Однако, насколько мне известно, имела место попытка изнасилования. А это, сами знаете, тоже карается законом…
– Про попытку тоже еще не точно, – глухо отозвалась хозяйка квартиры и весьма недоброжелательно посмотрела на непрошеную
