стало стыдно.

Мириамель попыталась поделиться с герцогом Изгримнуром некоторыми из своих мыслей, но он не позволил ей погрузиться в ненависть к самой себе.

— У каждого из нас есть причины для скорби, принцесса, — сказал он. — И нет стыда в том, чтобы принимать их близко к сердцу. Единственный грех — забыть, что у других людей есть свои поводы для печали, или позволить жалости к себе помешать тебе помочь тем, кто попал в беду.

Изгримнур, в очередной раз поняла Мириамель, был не просто грубым старым солдатом.

На третью ночь в Лугах тритингов, когда они вчетвером сидели рядом с костром — очень близко, потому что хвороста было совсем мало и огонь получился небольшим, — Мириамель наконец набралась мужества и спросила у Тиамака о содержимом его сумки.

Вранн настолько смутился, что не мог посмотреть ей в глаза.

— Это ужасно, леди. Я помню совсем немного, но мне показалось, что Кадрах попытался похитить мое сокровище, когда у меня была лихорадка.

— Но почему ты так подумал? И о чем вообще речь? — спросила Мириамель.

После некоторых размышлений Тиамак засунул руку в сумку и вытащил что-то, завернутое в листья.

— Когда вы и монах говорили о книге Ниссеса… — смущенно начал вранн, аккуратно разворачивая сверток. — Теперь я думаю, что ваши замечания были вполне невинными, ведь Моргенес также что-то написал о книге в своем послании ко мне, — но в разгар болезни я мог думать только о том, что моему сокровищу грозит опасность.

Он протянул Мириамель пергамент, она его развернула, а Изгримнур обошел костер, чтобы взглянуть на него через ее плечо. Камарис, как всегда, бездумно смотрел в пустоту.

— Что-то вроде песни, — сердито сказал Изгримнур, словно ожидал чего-то большего.

— «…Человек слепой не может видеть»… — прочитала Мириамель. — Что это?

— Я и сам не уверен, — ответил Тиамак. — Но взгляните, внизу стоит подпись: «Ниссес». Я думаю, это часть утраченной книги «Дю Сварденвирд».

Мириамель тихонько ахнула.

— Вот как. Но именно этой книгой владел Кадрах — тот, что распродавал страницу за страницей. — Она почувствовала, как внутри у нее что-то сжалось. — Книгу хотел заполучить Прайрат. Где ты ее взял?

— Купил в Кванитупуле год назад, нашел в груде старых рукописей, но тут не все, только часть. Купец не думал, что попавшие к нему страницы имеют ценность, или просто не стал читать обрывки пергамента — в противном случае он бы оставил их себе.

— Я не думаю, что Кадрах знал, что именно ты хранишь в своей сумке, — сказала Мириамель. — Но, Элизия, мать милосердия, как же странно! Возможно, это одна из тех страниц, которую он продал!

— Он продавал страницы из книги Ниссеса? — спросил Тиамак.

Возмущение в его голосе мешалось с удивлением.

— Кадрах сказал мне, что он был нищим и совершенно отчаялся. — Мириамель сомневалась, стоит ли рассказывать оставшуюся часть истории монаха, и решила, что должна сначала все тщательно обдумать. Они могли не понять поведения Кадраха. И, хотя он сбежал, она чувствовала, что должна защищать монаха от тех, кто знал его не так хорошо, как она. — Тогда он носил другое имя, — продолжала она, словно это могло послужить оправданием. — Его звали Падрейк.

— Падрейк! — ошеломленно вскричал Тиамак. — Мне известно это имя! Неужели оно принадлежало тому же человеку? Его знал доктор Моргенес!

— Да, он был знаком с Моргенесом. У него странная история.

Изгримнур фыркнул, но теперь и сам перешел к обороне.

— Да, история действительно выглядит странно.

Мириамель поспешно переменила тему.

— Я думаю, что у принца Джошуа, если мы его найдем, достаточно других дел и он не станет изучать старые пергаменты.

— Но они могут оказаться важными. — Тиамак искоса посмотрел на Изгримнура. — Я уже говорил, доктор Моргенес написал мне, что наступили времена, о которых предупреждал Ниссес. Моргенес знал многие вещи, неведомые большинству из нас.

Изгримнур крякнул и вернулся на свое место у костра.

— Это точно выше моего понимания.

Мириамель наблюдала за Камарисом, который смотрел в темноту со спокойствием и уверенностью, точно сова, собирающаяся взлететь с ветки дерева.

— В наши дни так много тайн, — сказала она. — Как будет хорошо, когда все снова станет простым и понятным, не так ли?

Последовала небольшая пауза, а потом Изгримнур тихо рассмеялся.

— Я забыл, что монаха больше нет с нами. Я ждал, что он скажет: «Все уже никогда не станет простым» или что-то в таком же роде.

Мириамель не сумела сдержать улыбки.

— Да, именно так он бы и сказал. — Она поднесла руки поближе к огню и вздохнула. — Да уж.

* * *

Дни проходили один за другим. Они продолжали ехать на север. Снега становилось все больше; ветер превратился в лютого врага. По мере того как последние лиги Лугов тритингов оставались позади, настроение у Мириамель и ее спутников становилось все хуже.

— Трудно представить, что Джошуа и его людям сопутствует удача в такую погоду. — Изгримнуру приходилось почти кричать, чтобы ветер не заглушал его голос. — Все хуже, чем в тот момент, когда я отправился на юг.

— Будет достаточно, если они живы, — сказала Мириамель. — Пусть это станет началом.

— Но, принцесса, мы даже не знаем, где их искать. — Казалось, герцог извиняется. — Из слухов следует, что Джошуа находится где-то в землях Высоких тритингов. Впереди более сотни лиг лугов, и нигде не видно следов людей. — Он обвел рукой унылые заснеженные просторы, окружавшие их со всех сторон. — Мы можем искать месяцами.

— Мы их найдем, — сказала Мириамель и почувствовала, что ее наполняет уверенность в успехе. Она слишком многое перенесла и столько всего узнала, чтобы все оказалось напрасно. — В лугах живут люди, — добавила она. — Если Джошуа и остальные где-то поселились, тритинги должны знать.

Изгримнур фыркнул.

— Тритинги! Мириамель, я знаю их лучше, чем ты думаешь. Они не похожи на городских жителей. Во-первых, не остаются долго на одном месте, и, возможно, мы их вообще не встретим. Во-вторых, может, будет лучше, если мы их вовсе не увидим. Они варвары, которые либо расскажут нам, где Джошуа, либо отрубят головы.

— Я знаю, что ты сражался с тритингами, — ответила Мириамель. — Но ведь это было много лет назад. — Она тряхнула головой. — К тому же у нас нет выбора. Мы решим эту проблему, когда придет время.

Герцог посмотрел на нее со смесью разочарования и удовольствия и пожал плечами.

— Ты истинная дочь своего отца.

Как ни странно, Мириамель не обидели слова герцога, но она все равно нахмурилась — в том числе и для того, чтобы герцог не забывал свое место. Но уже в следующее мгновение рассмеялась.

— Что я сказал смешного? — спросил Изгримнур.

— По правде