Странное дело, но из всех смертных на Сесуад’ре именно Воршева первой подружилась с Адиту — если смертный вообще способен стать другом бессмертного. Даже Саймон, который жил среди них и спас Джирики, не был уверен, что может считать кого-то из них другом.

Несмотря на первую неприязнь к женщине ситхи, Воршеву что-то привлекло в чуждой природе Адиту, быть может, именно то, что она сама чувствовала себя непохожей на других все годы, проведенные в Наглимунде. Так или иначе, но жена Джошуа почти сразу приняла Адиту. Казалось, ситхи также с удовольствием проводила с ней время: если Адиту не находилась с Саймоном или Джелой, ее всегда можно было найти рядом с Воршевой, когда та оставалась в постели из-за плохого самочувствия.

Герцогиня Гутрун, обычная компаньонка Воршевы, очень старалась вести себя вежливо с необычной гостьей, но что-то в ее сердце эйдонитки не позволяло ей чувствовать себя комфортно в ее присутствии. Когда Воршева и Адиту оживленно беседовали и смеялись, Гутрун наблюдала за ситхи, словно за опасным животным, которое якобы приручили.

Адиту диковинным образом завораживал ребенок, которого носила Воршева. Теперь у зида’я крайне редко рождались дети, объяснила она. Последний появился на свет столетие назад и стал взрослым, как любой из старших Детей Рассвета. Адиту также заинтересовала Лелет, хотя девочка вела себя с ней так же сдержанно, как с остальными. И все же она соглашалась гулять с Адиту, а иногда позволяла брать себя на руки, что мало кому разрешала.

Адиту занимали некоторые смертные, но обычные жители Нового Гадринсетта смотрели на нее с любопытством и страхом. Историю Улки — следует заметить, весьма странную — рассказывали и повторяли до тех пор, пока все дружно не начали говорить, что Адиту появилась, окутанная дымом и вспышками света; и все дружно твердили, что ситхи, рассерженная тем, что Улка флиртовала с Саймоном, грозила превратить ее в камень, и девушка быстро стала героиней всех молодых женщин, живущих на Сесуад’ре, а Адиту — хотя ее редко видели обитатели поселения — предметом бесконечных сплетен и суеверных причитаний.

К досаде Саймона, он продолжал оставаться предметом слухов и догадок среди небольшого населения Нового Гадринсетта. Джеремия, который часто проводил время на рынке рядом с Домом Прощания, с радостью пересказывал ему диковинные истории — дракон, у которого Саймон украл меч, однажды вернется, и Саймон будет с ним сражаться; на самом деле Саймон наполовину ситхи, и Адиту послали, чтобы вернуть его к Светлым, и так далее. Саймон слушал фантазии, возникавшие из воздуха, и испытывал невероятное раздражение. Он ничего не мог сделать — любые попытки прекратить дурацкие разговоры лишь убеждали жителей Нового Гадринсетта, что он либо скромен, как и подобает мужчине, либо хитрый обманщик. Иногда дикие россказни казались забавными, но ему не нравилось, что все смотрели на него с любопытством, и старался проводить время с теми, кого хорошо знал и кому доверял. Естественно, такое поведение вызывало новые слухи и сплетни.

Если это слава, решил Саймон, он бы предпочел оставаться незаметным поваренком. Иногда, когда он шел по Новому Гадринсетту и люди махали ему или о чем-то перешептывались, он чувствовал себя голым, однако ему ничего не оставалось, как улыбаться и расправлять плечи. Поваренок может спрятаться или убежать; рыцарям этого не дано.

— Он снаружи, Джошуа. И клянется, что вы его ждете.

— Понятно. — Принц повернулся к Саймону. — Должно быть, прибыл таинственный посланец, о котором я говорил, — с новостями из Наббана. И действительно, прошло две недели. Останься и послушай. — Джошуа повернулся к Слудигу и сказал: — Приведи его, пожалуйста.

Риммер вышел и почти сразу вернулся с высоким бледным мужчиной со впалыми щеками и, как показалось Саймону, немного мрачным. Риммер отступил к стене шатра и остался стоять, положив ладонь на рукоять топора, а другой поправляя желтую бороду.

Посланец медленно опустился на одно колено.

— Принц Джошуа, мой господин шлет вам привет и просит передать вот это.

Когда он засунул руку в плащ, Слудиг шагнул вперед, хотя посланец находился в нескольких шагах от принца, но тот вытащил пергамент, перевязанный лентой и запечатанный синим воском. Джошуа посмотрел на письмо и кивнул Саймону, чтобы тот его взял.

— Крылатый дельфин, — сказал Джошуа, глядя на символ, выдавленный на голубом воске. — Значит, ваш господин — граф Стриве из Пердруина?

На лице посланца появилась усмешка — иначе его выражение было трудно назвать.

— Да, верно, принц Джошуа.

Принц сломал печать и развернул пергамент. Несколько долгих мгновений он его изучал, затем свернул и положил на ручку кресла.

— Я не стану спешить. Как вас зовут? — спросил Джошуа.

Посланец с заметным удовлетворением кивнул, словно давно ждал этого важнейшего вопроса.

— Меня зовут… Ленти.

— Очень хорошо, Ленти, Слудиг отведет тебя туда, где ты сможешь получить еду и питье. Кроме того, найдут кровать, потому что мне потребуется время, прежде чем я смогу дать ответ, — возможно, несколько дней.

Посланец оглядел шатер принца, оценивая возможное качество жилища в Новом Гадринсетте.

— Да, принц Джошуа.

Слудиг подошел к Ленти и кивком предложил ему выйти из палатки.

— Посланец не произвел на меня впечатления, — сказал Саймон, когда они ушли.

Джошуа принялся снова изучать пергамент.

— Он глуп, — согласился принц, — даже для такого простого поручения. Но не надо путать Стриве с его слугами — господин Пердруина умен, как рыночный воришка. И все же трудно поверить, что он способен сдержать обещание, если посылает такого бездарного слугу.

— Какое обещание? — спросил Саймон.

Джошуа свернул пергамент и засунул его в рукав.

— Граф Стриве утверждает, что готов передать мне власть над Наббаном. — Джошуа встал. — Конечно, старик лжет, но это позволяет сделать ряд любопытных выводов.

— Я не понимаю, Джошуа.

Принц улыбнулся.

— Тебе остается только радоваться. Но твоя невинность после общения с такими людьми, как граф Стриве, быстро и бесследно исчезнет. — Он похлопал Саймона по плечу. — А сейчас, юный рыцарь, я бы не хотел об этом говорить. Мы все обсудим на Раэде.

— Вы готовы собрать совет?

Джошуа кивнул.

— Время пришло. Наконец наступил момент, когда мы сами будем выбирать музыку, — а потом посмотрим, сможем ли заставить моего брата под нее танцевать.

— Какая интересная уловка, умный Сеоман. — Адиту смотрела на доску для игры в шент и фишки, которые сделала из дерева, кусков корня и гладких камушков. — Ложный выпад в форме ложного шага: кажется, что это обман, но под ним скрываются истинные намерения. Очень красиво, а что ты будешь делать, если я поставлю свои Яркие Камни сюда… сюда… и сюда? —