Шрифт:
Закладка:
Винн потянул Игл за собой в сторону капитанской каюты, куда, как он знал, они должны были направиться.
Позади них эта тварь продолжала приближаться, торнадо из плоти и газа. Она оставила за собой разрушительный ветер, воронку загрязненного воздуха, в которой кружились и танцевали всевозможные фрагменты и отбросы — бумаги, куски железа, мусор, фрагменты костей и плоти, кусочки самого себя.
Винн втолкнул Игл в дверной проем капитанской каюты и закрыл люк. Существо прошло мимо, металлический люк на мгновение засветился, а затем исчез. Винн не в первый раз задумался (и, возможно, в сотый раз, насколько он знал), было ли это существо хотя бы отдаленно разумным, а не просто каким-то инопланетным мусорщиком из другого измерения.
— Что будем делать? — cпросилa его Игл, присаживаясь на край кровати.
— Ждать, — сказал он ей, садясь за стол, как и должен был. — Когда все стихнет, мы уйдем.
Он проверил свой хронометр. Прошло уже два дня. Появление существа исказило время и пространство. Если онo исчезнет… да, возможно, если онo исчезнет, через два дня они смогут встретиться с кораблем. Но он знал, что обманывает себя.
Он достал лезвие из своего набора инструментов и нацарапал для себя сообщение, надеясь, что на этот раз он прислушается к его мрачному смыслу.
* * *
Он дрейфовал в мертвом пространстве, как труп в бездонном черном море.
Заброшенный, похожий на скелет и отталкивающий…
Перевод: Zanahorras
На Марсе нет жизни
Tim Curran, "No Live on Mars", 2004
Чамберс проснулся в одиночестве.
Вся тяжесть мира навалилась на него, как дюжина свинцовых солнц. Она сдавила его, приковала к себе, вдавила в складки кровати. Он хотел пошевелиться, но не мог. А может быть, он просто не видел смысла двигаться. Иногда лучше было просто подождать. Если дать время, сон или кошмар растворится, словно туман. И, может быть, реальность снова найдет дорогу домой.
Он задумался: Еще один день. Просто соберись с силами еще на один день, потому что это может быть тот самый. Просто это может быть тот самый день.
Он приподнялся. Снаружи было слышно, как холодный марсианский ветер гонит песок по стенам его квонсетной хижины. Это был Марс — ледяной, каменистый, пустыня с эрозийными песчаными бурями, воспоминаниями и давно похороненными ценностями.
Один из первых исследователей сказал, что Марс — это ящик Пандоры и что со временем люди откроют его крышку и пожалеют о том, что оттуда вышло. Другой говорил, что если долго искать что-то на Марсе, то, скорее всего, найдешь.
Чамберс был уверен, что все они правы.
Приняв душ и запихнув в себя немного еды, он оделся и отправился в город. В этом не было необходимости. Все необходимое было у него дома. Теплицы обеспечивали его едой. Солнечные батареи давали ему всю необходимую энергию. У него не было причин идти в город. Но он все равно пошел.
Последний человек на Марсе.
* * *
Город был пуст, как и все города на Марсе, но они этого не знали.
Программы искусственного интеллекта по-прежнему управляли всем. Свет включался в сумерках и гас на рассвете. Автоматические уборочные машины появлялись и исчезали. Вода синтезировалась и очищалась, а трубы проложены. Купол, который удерживал город, как склеп.
Запечатанный в снежном шаре, купол по-прежнему находился под давлением. Искусственная атмосфера не была нарушена. Солнечный свет по-прежнему собирался и усиливался для обогрева купола. Все по-прежнему работало с искрящейся эффективностью. Но никто не замечал этого.
Никто, кроме Чемберса.
Он уже был там, его шлем висел на спине.
Он шел по главной улице и думал о том, насколько все это похоже на город на Земле: здания, стоящие друг за другом, сборные конструкции, втиснутые между ними. Квонсетные хижины и сараи для технического обслуживания, разбросанные повсюду. Маленькие электромобили, стоящие у обочин, ждали своих хозяев.
Он искал жизнь и видел только черные, пустые окна, которые смотрели назад.
Они выглядели так, как он сам себя чувствовал.
Иногда, прогуливаясь по улицам, он обнаруживал, что не может смотреть на эти здания и дома, боясь увидеть кого-то, кто смотрит на него в ответ. Конечно, это было невозможно, но его все равно бросало в дрожь. Здесь никого не было… И все же мысль о том, что кто-то внезапно появится снова после семи лет молчания, приводила в замешательство.
Он шел и шел, заходя в салуны, горные конторы, гостиницы и рестораны. Он сидел в кабинке в забегаловке. Когда на Марсе было много первопроходцев, людей из компаний, колонистов и правительственных агентов — людей, которые отвоевывали у суровой красной земли города и состояния, — Чамберс любил бывать в этом месте. Оно напоминало ему о детстве на Земле. Ребрышки, шипящие на гриле дяди Фрэнка. Запах соуса и дыма от гикори.
Сейчас он пришел сюда, потому что это было место, куда он столько лет ходил со своей женой. С Сарой. Прежде чем тьма пришла и заполонила все кладбища. Это было одно из немногих мест, где ему было спокойно. Здесь он мог фантазировать, мечтать и воображать. Он обнаружил, что если отключить мозг нужным образом, то комната вдруг наполнится голосами, смехом, скрежетом вилок по тарелкам и насыщенным, пьянящим ароматом соуса, контрабандой доставленного с Земли через Канзас-Сити (рецепт которого так и не был раскрыт, а теперь превратился в пыль вместе с мозгом, жаждавшим его получить). Иногда Чемберсу казалось, что если он крепко зажмурит глаза и по-настоящему отстранится, то Сара окажется напротив него и он услышит ее голос.
Так он проводил часы в мечтах.
Это было здорово.
А иногда…
Звонил телефон.
Но Чемберс знал, что это не телефон. Как и все остальное в этом стерильном мире, телекоммуникационные системы все еще работали. Можно было позвонить в любой из сотни городов, возникших по всей планете, и еще в два раза больше маленьких деревушек и шахтерских поселков. Можно было набрать любой номер в реестре, и все, что вы получите, — это мертвый воздух.
Телефон все еще звонил.
Чеймберс открыл глаза, его волосы дрожали над спутанной бородой цвета соли и перца. Теперь он не спал. Он бодрствовал. Он видел пустой ресторан, его незанятые кабинки и столики, табуреты, выстроившиеся аккуратными рядами, как шахматные фигуры перед барной стойкой. Он видел дымчатое стекло окон, выходящих на пустынные улицы.
Но телефон продолжал звонить.
Кишки
