Шрифт:
Закладка:
…Реактор от опыта к опыту увеличивался и обрастал дополнительной защитой, но Гедимин, начиная очередную стадию эксперимента, лишь презрительно щурился — и на генератор защитного поля, и на флиевый барьер. «Опять бежать к бассейну,» — подумал он, закрепив в гнезде последний стержень, и оглянулся на спокойную воду. «Не буду ставить стену. И бегать не буду. Так долетит.»
Он слегка приподнял всю конструкцию — бросить её в бассейн было несложно, даже одной рукой, сармат только сомневался, что ловушка не расплавится в полёте.
«Ладно, хватит ерунды,» — он глубоко вдохнул, унимая волнение, и сделал шаг назад, к примитивному управляющему механизму. «Ещё один опыт. Attahanqa!»
Управляющий стержень медленно и плавно пошёл вверх, подставляя обсидиановую линзу под излучение с шести сторон. Дойдя до первой золотистой риски, он на долю секунды прервал движение. Дозиметр пискнул. Гедимин шагнул к реактору, пристально следя за мелькающими цифрами. Стержень снова сдвинулся с места.
Он поднялся уже на метр, когда Гедимин остановил его. Зелёное свечение стало таким ярким, что его уже не сдерживала тонкая серебристая фольга — оно проходило насквозь. Сигма-излучение беспрепятственно разливалось по залу — и неровно пульсировало вместе со светом… и вместе с интенсивностью омикрон-излучения и температурой стержней. Цепная реакция уже шла полным ходом, но показатели росли неравномерными скачками — и так же внезапно падали. Гедимин следил за ними три минуты, прежде чем заметил, что не дышит, и сердито фыркнул, силой загоняя в лёгкие воздух. Показатели не выравнивались — и ещё минуту спустя Гедимин заметил, что температура медленно, но неуклонно возрастает, и вместе с ней растёт выброс нейтронов. Помянув про себя размножение «макак», он снова шагнул назад. Стержень двинулся вниз, прерывая реакцию и гася неровное свечение.
Окись ирренция остывала медленно; Гедимин включил воздушный охладитель и выждал полчаса, прежде чем температура внутри флиевого барьера выровнялась. За его спиной раздался негромкий гул, а за ним — короткий возглас, — Константин вошёл в отсек и обнаружил, что между ним и разгорающимся твэлом нет ничего, кроме воздуха и спины Гедимина.
— Для кого предупреждение в шлюзе⁈ — спросил, не оборачиваясь, ремонтник. Он собирался продолжить эксперимент, но сейчас замешкался — никем, кроме себя, он рисковать не хотел.
— Мать твоя пробирка, — потрясённо пробормотал Константин, останавливаясь у бассейна. — Где барьер⁈
— На кой он тут? — отозвался Гедимин, нехотя разворачиваясь к пришельцу. «Тебя тут ещё не хватало, уран и торий…»
— Твэл подозрительно целый, — продолжал Константин. — Ещё не запускал?
— Сделал первый прогон, — ответил сармат. — Разгорается, но даёт вспышки. Не понимаю, в чём дело.
Он посмотрел на Константина — тот положил ладонь на ограждение бассейна и, похоже, не собирался никуда идти. Гедимин недовольно сощурился.
— Sa taikka, — буркнул он, разворачиваясь к твэлу.
— Tiitzki, — отозвался Константин.
Стержень медленно пополз вверх. Гедимин взглянул на анализатор и стиснул зубы. Температура снова росла, и нейтроны появились почти сразу же. Вспышки следовали одна за другой, в этот раз — более частые и яркие. Сармат остановил стержень на первых пятнадцати сантиметрах, выждал одну минуту и с раздражённым шипением опустил его до упора.
— Гляди-ка, — с удивлением в голосе пробормотал Константин. — И вправду работает. Что остановился?
— Вспышки, — сердито сощурился Гедимин. — Интенсивность скачет. И эти нейтроны… Откуда они вылезли⁈
Константин поднял руку с анализатором, направил на реактор и еле слышно хмыкнул.
— А нагрев меньше, чем я ожидал. Всего пятьсот. Мог бы и не тормозить.
— В первые минуты работы, — буркнул Гедимин. — Что будет через полчаса? Пять тысяч? Он вообще не должен был греться. Четыреста — максимум.
Константин махнул рукой, отключая анализатор.
— Слишком холодно, атомщик. Думаешь, бывают такие реакции? Вы чего-то не учли с Линкеном. Нагрев должен быть гораздо больше. Засунь его уже в воду, чтобы зря не дёргаться!
Гедимин тяжело качнул головой и снова уставился на твэл, как будто ждал от него пояснений.
— В воду нельзя. Я бы и воздух убрал…
«Чем же его выровнять?» — он задумчиво смотрел на остывающие стержни. «Добавить ипрона? Такое впечатление, будто они все сильно различаются. Может, подвигать их по отдельности для выравнивания? И… ипрон всё-таки нужен. Хоть не взорвётся…»
11 октября 38 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база «Геката»
— Гедимин, что с реактором?
Ассархаддон, раздвинув плечом охрану, материализовался прямо перед задумавшимся Гедимином, и тот вздрогнул и растерянно мигнул. Охранники запоздало попятились, Кенен Маккензи, болтавший с Хольгером, сорвался с места и исчез в толпе, оставив свободный стул. Ассархаддон сел, тяжело облокотился на стол и посмотрел Гедимину в глаза.
— Прошу простить за отлучку. Только вернулся. Мне сообщили, что возникли сложности. В чём дело?
— Вернулся? — Линкен, настороженно следивший за ним, внезапно оживился. — Что нового на Земле?
Гедимин, хоть и был поглощён собственными мыслями, нашёл силы на вялое удивление — Линкен редко радовался появлению Ассархаддона и обычно не лез к нему с вопросами и не обращался на «ты». «Опять я что-то пропустил,» — невесело отметил он про себя.
— На Земле? — куратор на секунду задумался. — Обкатываются дополнения к законам да Косты. Корпорация «Вирм» решилась вывезти в Анды две группы сарматов-шахтёров. Местные оказались против. Мы потеряли четыре жизни, а «Вирм» — желание продолжать проект. Думаю, раздачу сарматов поштучно пока притормозят.
Гедимин поднял голову.
— Они убили четверых? Почему никто не защищался?
Ассархаддон смерил его долгим задумчивым взглядом.
— Мне нравится ваш ход мысли… Они защищались, Гедимин. Кроме четырёх убитых сарматов, там осталось полсотни трупов макак. Но это не отменяет потери. Очень неосторожно со стороны «Вирма», очень…
Он осуждающе покачал головой и, протянув руку, дотронулся до ладони Гедимина.
— Почему
