Шрифт:
Закладка:
Нас предупредили, что хутор Камышевский находится всего в 2 верстах отсюда, но что дорога тяжелая, потому что идти нужно песками вдоль берега Дона.
Комендант со своей стороны был прав, но понятно также и то, что и наше самолюбие страдало, ибо в мыслях мы не рисовали себе никаких неприятностей по присоединении к казакам и были уверены, что с момента перехода все пойдет гладко.
Минут через 10 был наряжен конвойный, вывели арестованных, вышел к нам войсковой старшина и отдал распоряжение не считать нас за арестованных, объяснив, что мы добровольцы и что нас нужно только препроводить к войсковому старшине Макарову. Он коротко простился, пожелал всем нам всего лучшего и ушел, и мы сразу выступили в путь, с трудом передвигая усталые ноги по песчаному грунту, так как за этот день мы прошли около 40 верст. Шли мы минут сорок и часам к 7 подошли к дому, который занимал войсковой старшина Макаров, начальник всего отряда, действовавшего против большевиков.
Солнце уже спряталось за гору, наступали сумерки. Мы присели на окраине дороги в ожидании выхода войскового старшины Макарова. Все время издалека доносился гул орудийных выстрелов; часто к дому подлетали ординарцы с донесениями; выходили офицеры и отдавали распоряжения и посылали дежурных штабных ординарцев к действующим сотням и отрядам. Наконец к нам вышел войсковой старшина Макаров. Он только утром был ранен в ногу в конной атаке, и его ранение отражалось на бледном и изможденном лице. Подойдя ближе, он ласково обратился к нам:
– Чем могу служить?
– Мы присланы в ваше распоряжение, господин войсковой старшина, – ответил Потемкин.
– Ах да, вы те, про которых мне пишет комендант хутора Калача? Так что же вы хотите?
– Просить у вас бумагу об отправке нас в тыл к генералу Мамонтову, – сказал Потемкин.
– Как ваша фамилия? – спросил Макаров, обращаясь к Потемкину.
– Капитан 2-го ранга Потемкин.
– А это ваши спутники?
– Так точно, они следуют со мной.
И каждого из нас он попросил назвать свою фамилию.
– Хорошо, я распоряжусь. Запишите фамилии, – обратился он к адъютанту, стоявшему позади него, – прикажите написать удостоверение, чтобы этих офицеров не задерживали и оказывали содействие при их следовании в распоряжение генерала Мамонтова. Я сейчас подпишу.
– Слушаю! – ответил адъютант и попросил Потемкина пройти с ним в канцелярию штаба отряда.
Ждать пришлось около получаса. Получив необходимые бумаги, мы собрались выходить из ворот. Но в это время вынесли уже на руках раненого Макарова и стали укладывать его на ожидавшую подводу.
– Станичники! – обратился он к стоявшим у ворот и подводы казакам. – Не падайте духом, а главное – будьте спокойнее, и тогда мы разобьем врага с Божьей помощью. Я уезжаю на ночь на перевязочный пункт, так как нога моя ранена, но с того берега буду следить за вашими действиями. С богом, станичники, и не волнуйтесь! – закончил он, и подвода медленно покатила к парому через Дон.
Вслед за подводой двинулись и мы. До парома нужно было пройти около двух верст, но уже по более мягкому земляному грунту, так что этот маленький переход не показался нам трудным, несмотря на 43-ю версту. У парома уже поджидало много народу; стояли повозки, выстроившись в очередь для погрузки, толпились люди, и спокойно ожидали офицеры и вооруженные казаки. Подводы медленно вкатывались на паром и становились на указанные заранее места, а люди переходили по мостику поодиночке и устраивались в одном из еще свободных уголков.
Когда погрузка закончилась и паром был готов к отплытию, то для того, чтобы привести его в движение, приглашались мужчины из публики к двум большим колесам, которые вращались при помощи специально пристроенных ручек. Так как из присутствующих никто не выражал желания крутить колеса, то были привлечены мы.
– Пулей на колеса! – приказал нам Потемкин, и мы, втихомолку ругая всех казаков, приступили к работе.
Переплыли Дон. Сойдя с парома, мы отправились прямо к атаману хутора, который находился на самом берегу Дона. Атаман сейчас же отвел нам комнату в одной из хат и обещал к утру предоставить нам подводу для дальнейшего следования в штаб генерала Мамонтова.
Хозяйка дома оказалась приветливой, предложила нам умыться и вычиститься, а потом начала вытаскивать из печи всякую вкусную снедь. Все это нам показалось особенно приятным, так как мы в первый раз после долгих мытарств и лишений имели возможность спокойно, без всяких предосторожностей, в полной безопасности всем вместе сесть за обильный стол.
На следующий день, 11 мая, в холодную, сырую и дождливую погоду мы выехали в станицу Нижне-Чирскую, до которой от хутора было расстояние свыше 60 верст. Это путешествие пришлось совершить в два приема, переночевав в одном из многочисленных казачьих хуторов. Благодаря письменному пропуску, полученному от войскового старшины Макарова, в котором было сказано: «Оказывать содействие при продвижении в штаб генерала Мамонтова», нам действительно удавалось без замедления добывать подводы и также пользоваться некоторыми льготными условиями для скорейшего продвижения. Но наше «пролетарское» одеяние и здесь сильно мешало. Казаки в большинстве случаев косились на нас и относились даже с некоторой подозрительностью.
На одном из хуторов произошел маленький инцидент с атаманом, который, взяв нашу бумагу, в повышенном тоне заявил:
– Почему вы без провожатого? Кто вас знает? Кто вы? Недавно таких поймали, которые выдавали себя за офицеров, но оказалось, что они настоящие большевики.
Но Потемкин не выдержал того намека и, возмутившись, вскочил со стула и громко ответил:
– Я просил бы вас таких заявлений не делать. Если вам приказано верить и оказывать нам содействие, то вы обязаны исполнить это приказание в точности, черт вас возьми! В то время, когда вы еще сомневаетесь и митингуете, идти ли вам за атаманом Калединым или нет, то я уже был ранен в голову и потерял свой глаз навсегда. Из-за своего ранения я не мог продолжать воевать в рядах Добровольческой армии и должен был остаться в плену у большевиков. А теперь, вместо того чтобы нам помочь добраться в станицу Чирскую, вы еще имеете наглость сомневаться, офицер я или нет. Я приказываю прекратить такие речи!
Казаки сперва
