Дальберг молча кивнул.

— Кого? — спросил Гедимин, выключив «читалку». Ему было досадно. «Опять я всё пропустил. Кого они провожают?»

— Гарсию, — ответили ему одновременно двое соседей.

«Гарсию,» — повторил про себя Гедимин. Не то чтобы он успел сдружиться с командиром и тренером бойцов, но ему на секунду стало не по себе.

— Завтра уходит? — спросил он.

— Прямо с утра, — кивнул Лоренц. — Выйдешь с ним попрощаться?

…Рома принесли немного — всего два контейнера, специально для Гарсии. Он сидел на почётном месте — на центральном диване, между Лоренцем и Дальбергом. Гедимин, уступив ему место, перебрался на боковую подушку и наблюдал, как от волнения и выпитого спиртного их лица идут то волнами, то пятнами.

— Не вздумай к нам попадать, ясно? — Лоренц быстро выпил два контейнера виски и теперь не мог сфокусировать зрение и слегка покачивался, даже сидя на диване. — Завязывай с этим, понял?

— Всё, я завязал, — повторял уже в третий раз за сегодня Гарсия, кивая так, что сармат порывался подставить руку, пока боец не улетел лбом в пол. — Завязал. Я поеду… да, первым же рейсом на Ста-ру-ю Европу. Вот туда. Буду стрррелять по мутантам. Там такие нужны. Да. Мех-ханик… давай, как выйдешь, с нами?

Его взгляд на секунду просветлел и снова затуманился. Гедимин молча кивнул — навряд ли Гарсия сейчас понимал, что говорит, и навряд ли он назавтра что-нибудь вспомнит.

— Рико, — боец снова сфокусировал взгляд на Лоренце. — Рико справится. Рико, и Гилли, и Серджи, — они все справятся. Да. Ты смотрри… Тот новый «зелёный» — ты смотри за ним, понял? Я сказал Ррико…

Он встряхнул головой и откинулся на спинку дивана. Лоренц протянул ему полный контейнер.

— Хватит, — буркнул Дальберг, практически трезвый, перехватывая ёмкость и отодвигая подальше. Лоренц укоризненно посмотрел на него, ухмыльнулся, но ничего не сказал.

— На завтра, — кивнул Гарсия, неожиданно точным движением дотягиваясь до контейнера и прижимая его к груди. — Завтра… Первый рейс на Европу… Я посмотрррю на вас на взлёте. На ваш ангар.

Дальберг криво ухмыльнулся.

— Завтра охранники вытащат его за ноги, — тихо сказал он Гедимину. — У него припрятана пара контейнеров, да ещё этот… На первый рейс точно не успеет.

28 сентября 22 года. Луна, кратер Пири, город Кларк

«День атомщика,» — думал Гедимин, досадливо щурясь. «Ни одного реактора, зато целые стаи „макак“. Tza hasulesh!»

Он стоял посреди опустевшего грузового трюма рядом с двумя космодромными погрузчиками. Оба недавно — сразу после расхождения Земли и Юпитера — были покрашены в красный и жёлтый, но эмалевый слой уже шёл трещинами. Дело было не в качестве краски — деформировался корпус. Одно из мест наиболее сильной деформации Гедимин расчистил и теперь ждал, когда «макаки» рассмотрят изъеденный вакуумом металл и скажут что-нибудь разумное.

Техники совещались недолго — теперь они, оставив в покое и Гедимина, и погрузчик, собрались вокруг экзоскелетчика в красно-жёлтой броне. Какая у него должность, сармат не запомнил, но здесь он, кажется, был главным.

— И что? — спросил экзоскелетчик, развернувшись к Гедимину. — Почему нельзя взять лист металла и приварить поверх? Поставить стяжки?

Сармат, брезгливо поморщившись, тронул пальцем металл. Крупных каверн было немного, но мелкие покрывали всю поверхность, и от лёгкого касания металлическая пыль сыпалась на палубу. Нагляднее было бы ткнуть в обшивку пальцем — Гедимин не сомневался, что проломил бы её насквозь. Металл ещё держался — на внутренних стяжках и слое краски, и погрузчик, если не таранить им корабли, ещё мог работать — до первой сквозной каверны и утечки воздуха.

— Не на что ставить, — сказал сармат. — Весь металл изъеден. Вакуум. Надо менять. По расчёту — каждые десять лет. Сколько это проработало? Ещё с той войны?

Кто-то из техников еле слышно хмыкнул — видимо, Гедимин угадал. Экзоскелетчик, повернувшись к подчинённым, бросил на них мрачный взгляд и слабо махнул стальной «рукой».

— Понятно. Эти два вычёркиваем. Сержант Макнайт, вы свободны. И его забирайте.

Он развернулся и пошёл к шлюзу. Макнайт, ухватив Гедимина за руку, дёрнул было его к выходу, но остановился и замахал передатчиком.

— А подпись⁈

— Я не могу это подписать, — ответил экзоскелетчик, остановившись. — Половина работ не сделана.

Макнайт оглянулся на Гедимина.

— Этот теск говорит, что не может их починить. Но другие-то два готовы!

Экзоскелетчик скривился.

— И что? Я не могу подписать половину акта.

Макнайт озадаченно посмотрел на него.

— А мне что делать? Мне-то подпись нужна. Мы что, сегодня просто так три часа гуляли⁈

Экзоскелетчик раздражённо вздохнул.

— Ну, подождите. Через полчаса будет готов новый акт, на сделанную работу. Идите за ворота и ждите.

Шлюз закрылся.

— Да как же, — сердито пробормотал Макнайт. — «Идите за ворота»… Он сейчас удерёт, и потом лови по всему космодрому. Эй, теск! Что у тебя с кислородом?

Не дожидаясь ответа, он сдвинул пластину с индикатора и тут же толкнул её назад.

— Иди к воротам и жди, — приказал Макнайт. — А я покараулю этого хмыря. Вернёмся без подписи — майор башку открутит.

Толкнув сармата к выходу, он зашагал к внутреннему шлюзу. Грохота разболтанного экзоскелета Гедимин не услышал — в трюме не было воздуха, зато палуба передавала вибрации вполне отчётливо.

Сармат спустился по трапу и остановился у красно-синего борта разгруженного спрингера. Отсюда хорошо проглядывались ворота — до них было метров пятьдесят, ближе тяжёлые корабли не допускались; проход был закрыт, и на той стороне стояли два «Рузвельта» космодромной охраны. «Рузвельты» были новые, недавно со стапеля, — на Земле наконец развернул производство «Локхид» или кто-то из его преемников.

Сармат огляделся по сторонам. Кислорода в скафандре должно было хватить ещё на два часа — ремонт