Во-первых, на этом забытом Богом острове женщин его статуса просто не было. И любая просочившаяся новость о связи изгнанного «узурпатора» с какой-нибудь горничной или торговкой тут же стала бы сенсацией, дав серьезный козырь всей английской камарилье потешаться над вынужденным унижением сосланного к черту на кулички Императора. Поэтому Наполеон даже в мыслях не мог допустить, чтобы какое-нибудь ничтожество вроде Хадсона Лоу покатывалось со смеху от новости, что Пленника соблазнила-таки местная прачка! Нет, такого нельзя было допустить…

Но была еще одна причина быть осторожным. Кое-кто страстно желал, чтобы свергнутый Император совершил подобную ошибку. И этими «кое-кто» были члены королевского дома Габсбургов. Ведь Наполеон по-прежнему оставался мужем Марии-Луизы, несмотря на то что Ватикан, приняв решение не признавать его развод с Жозефиной, считал недействительным брак корсиканца с австрийской принцессой. Хорошенькое дельце, нечего сказать! Тем более что первая императрица, бедняжка Жозефина, в июне 1814 года скоропостижно скончалась от пневмонии[236].

Мария-Луиза, мать его сына, по-прежнему именовалась «Ее Величество». Но Наполеон был низвергнут, а Габсбурги не хотели иметь ничего общего с «узурпатором». Как не хотела и сама «Ее Величество», которая за время расставания с венчаным мужем уже успела подарить своему австрийскому любовнику (генералу Нейппергу) двоих внебрачных детей.

Тем не менее в своем завещании Наполеон напишет: «Я всегда был доволен моей дорогой супругой Марией-Луизой и до последнего часа буду питать к ней самые нежные чувства; я прошу ее сделать все, чтобы оградить моего сына от окружающих его опасностей».

(Читая эти строки (уже после смерти Пленника), Мария-Луиза будет беременна от своего любовника третьим ребенком.)

Адюльтер! Вот о чем мечтала Вена. Адюльтер! Почти магическое слово, которое, как по мановению волшебной палочки, решило бы головоломку, связанную с неразрешимостью бракоразводного процесса Наполеона и его австрийской супруги.

Свергнутый Император между тем продолжал мучиться от одиночества…

* * *

В то же время на острове творилось что-то несусветное: все словно сошли с ума! Генерал Гурго, этот эстет и умница, в бытность свою пребывания на Святой Елене через несколько месяцев вынужденного воздержания вдруг сделался чрезвычайно неуравновешенным. Оказалось, что он слишком горяч и любвеобилен. После того как Розовый Бутон дала пылкому генералу от ворот поворот, Гурго, казалось, окончательно потерял голову[237]. Его новым увлечением стала некая мисс Черчилль, оказавшаяся на Святой Елене проездом. Более опытная в любовных делах, нежели юный «бутончик», она окончательно закрутила голову французу, а потом внезапно отбыла с острова.

После пережитого несчастный Гурго кинулся во все тяжкие. И дневниковые записи генерала говорят сами за себя: «Я пригласил к себе негритянку… Я встретил в городе хорошенькую мулатку… Я привел из города женщину, переспал с ней, дал ей шесть фунтов… Я встретил хорошенькую рабыню, велел ей прийти ко мне, она согласилась…»

Впрочем, не отставал от Гурго и Лас Каз, который, несмотря на присутствие рядом больного сына, умудрялся заводить интрижки с теми же мулатками и негритянками.

Один из слуг Наполеона, швейцарец Новерра, женился на горничной графини де Монтолон – мадемуазель Жозефине Брюле; другой, Али (Сен-Дени), взял в жены мисс Мэри Холл, воспитательницу детей генерала Бертрана[238].

Луи Маршан живет, как сейчас бы сказали, в гражданском браке с горничной – мулаткой Эстер Везе, родившей от него двух детей; смотритель конюшни, один из братьев Аршамбо, открыто встречался с англичанкой Мэри Фосс…

Но самым горячим из «Лонгвудского двора» оказался уроженец острова Эльба молодой слуга Наполеона Джентилини, который, как шептались, не упускал ни одной юбки. Записав в рогоносцы десятка с два британских офицеров, чьи жены нашли в донжуане «очаровательного душку», Джентилини окунулся наконец в омут самого долгого романа с англичанкой, некой миссис Снэлл. (В 1816 году именно она была кормилицей Наполеоны де Монтолон.)

Об этом романе майор Горрекер даже оставил дневниковую запись: «Джентилини каждое воскресенье отправляется в Рок Роуз Коттедж, чтобы заниматься любовью с миссис Снэлл; другие дамы также бывают там».

Однако больше всего сплетен вокруг Плантейшн-хауса. Остров переполнен молодыми, сильными мужчинами, поэтому без пикантных историй обойтись не могло.

Доктор Бакстер, уважаемый всеми генеральный инспектор госпиталей, как выяснилось, сподобился заделаться отцом ребенка от… местной мулатки-рабыни Энн Росс. Позже стало известно о появлении на острове еще одного незаконнорожденного младенца (мальчика по имени Джон), отцом которого на сей раз стал британский старший офицер сэр Томас Рид. Когда преподобный пастор Бой в книге записей гражданского состояния вписывал имя отца новорожденного, он с негодованием напротив имени зачеркнул слово «сэр».

Как бы то ни было, Томас Рид вынужден был появляться в обществе соотечественников со своей новоявленной пассией-мулаткой, ставшей матерью его ребенка. Дамы-англичанки при виде этой пары отворачивались, гневно фыркали и всячески воротили нос, но изменить ничего не могли, ибо факт оставался фактом: британский офицер Томас Рид «оказался женат».

Вообще, женщинам, прислуживающим в Плантейшн-хаусе, было нелегко, ведь именно они постоянно становились объектом пристального мужского внимания. Взять того же майора Горрекера. Он словно обезумел, не давая прохода ни одной служанке, возомнив, что ему должно принадлежать любое живое существо в юбке. О некой «приятельнице» майор упоминает в своем дневнике. Обиднее всего для Горрекера было то, что его подружку категорически отказалась принимать губернаторша, леди Лоу. С какого-то момента отношения между майором и женой губернатора накаляются до предела: леди Лоу устраивает за любвеобильным офицером настоящую слежку, запрещая тому «путаться с прачками», а также заигрывать со служанками. От безысходности горемычный майор вынужден под большим секретом за деньги встречаться с местными девицами-мулатками.

Но самым распутным, если верить слухам, оказался британский капитан Попплтон, бессовестный двуличный плут, ставший причиной нешуточного скандала. Однажды офицер 53-го британского полка некий лейтенант Нейгл обнаружил свою молоденькую женушку в постели надзирающего Попплтона. И все бы ничего (мало ли, «зашла молодуха на огонек»), только во всей истории имелась парочка нюансов: во-первых, лейтенант Нейгл застал благоверную у старшего офицера аж в час ночи; и во-вторых, его официальная жена отнюдь не вела философские разговоры с Попплтоном или распивала с ним наваристый индийский чай: парочке было явно не до бесед, ибо оба находились в постели… в неглиже. Пока очаровашка путалась в чулках и застежках, между мужчинами состоялось нешуточное объяснение. Кончилось тем, что наутро капитан Попплтон прислал роговислому лейтенанту Майклу Нейглу три соленых окорока – якобы за моральный ущерб, причиненный компрометацией добропорядочной «недотроги» по имени Эмма-Валентина…

Обо всем этом растрезвонила некая кумушка по имени Кэтрин Янгхазбэнд (кстати, жена капитана 53-го полка Роберта Янгхазбэнда), на